Бетти Смит - Милочка Мэгги

— Да? Тогда, чтобы завтра утром у меня была квартплата.

— Да? А иди ты к черту, — квартирантка с грохотом захлопнула дверь.

Пэт дошел до бара, довольный собой. «Это собьет с нее спесь», — самоуверенно заявил он себе.

Денни не боялся оставаться один дома. Просто ему это не нравилось. Он вышел наружу и сел на крыльцо. Он убеждал себя, что ему не одиноко, и все же ему хотелось, чтобы на улицу вышел какой-нибудь мальчик, чтобы обсудить с ним его новый шарик. Мимо прошла женщина, которая спросила его:

— В каком ты классе?

— В первом «Б», — ответил он.

— Здорово, — сказала та и пошла дальше.

Денни не был склонен к самокопанию, но он не мог удержаться от мысли, что не понимает, почему люди всегда спрашивают его, в каком он классе, а сестра с отцом все время спрашивают, как дела в школе и сделал ли он домашнюю работу. Почему все считают, что у него в жизни нет ничего, кроме школы?

Пэт угрюмо наблюдал, как бармен смахивает пену с заказанной им маленькой кружки пива. И с места в карьер начал жаловаться на жизнь:

— Растишь дочь. Работаешь как вол. Обделяешь себя, чтобы у нее был достаток. И она вырастает. И только-только думаешь, что она станет тебе помогать — вернет родителю долг — и что же? Она теряет голову от первого встречного дурня.

— Так всегда и бывает, — ответил бармен, ритуально протирая стойку.

— И это все, что ты можешь сказать?

— А что ты хочешь за свои пять центов? Геттисбергскую речь [35] Речь 19 ноября 1863 г. на открытии Национального солдатского кладбища в Геттисберге — одна из известнейших речей в истории США. ?

— Чтоб ты знал, я эти пять центов заработал, а теперь трачу на твое пиво.

— Ну, тогда на следующей неделе тебе лучше заработать на него десять. А то и пятнадцать. С войной пиво подорожает.

— С войной или без войны, за пятнадцать центов я лучше обойдусь без пива.

— Тебе и так скоро без него придется обходиться, хочешь ты того или нет. Со дня на день введут сухой закон, и пиши пропало.

Единственный посетитель у стойки вступил в разговор:

— Как по мне, так это чертово безобразие, вот что это такое.

— Тебя забыли спросить, — огрызнулся Пэт, пытаясь испепелить непрошеного собеседника взглядом. Но тот сидел на другом конце стойки, а освещение было тусклым. За неимением взгляда, Пэт повысил голос: — Уж кто-кто, а ты сегодня точно записался в добровольцы, а?

— Я-то? — отозвался незнакомец. — Так мне уж пятьдесят два стукнуло, бог не даст соврать.

— А кто тебя спрашивал про возраст?

— Никто.

— Это кого ты назвал «никем»? — Пэт изо всех сил нарывался на драку.

— Никого.

— Ну так и заткнись.

«Я где-то его уже видел», — размышлял незнакомец, уставившись в кружку с пивом.

Шагая домой, Пэт не мог избавиться от того же ощущения. «Я точно его где-то уже видел. Но где?»

Денни увидел, как отец вышел из-за угла. Он тут же рванул в дом и принялся перерисовывать заданный рисунок, чтобы не пришлось тут же отправляться спать.

Клод с Милочкой Мэгги шли, держась за руки.

— Я так расстроен, что мне не удалось познакомиться с твоим отцом.

— Я подумала, что сейчас неподходящее время…

— Понятно, — тон у Клода был обиженный.

— Дело в том, что он не привык к тому, что я… я…

— Что я… что мы с тобой… — Клод не закончил предложения, потому что, к его великому удивлению, Милочка Мэгги густо покраснела. — Ты ничего мне не рассказала про своего отца, кроме того, что он родился в Килкенни.

— Я мало знаю про его детство. И вчера вечером я и так слишком много говорила.

— Вовсе нет! Это был замечательный рассказ — до последнего слова. Мне бы хотелось выслушать его заново. Понимаешь, у меня никогда не было детства с родителями, домом, родственниками, магазинами, дешевыми конфетами и санками зимой. У меня не было ничего из того, что было у тебя.

— Пожалуйста, расскажи про себя, — порывисто попросила Милочка Мэгги. — Мне хочется узнать о тебе побольше.

— Нечего рассказывать — и знать нечего, — резко ответил Клод.

— Извини, — смиренно произнесла она.

Лицо Клода просветлело, и он улыбнулся.

— О, когда-нибудь, когда мы состаримся и будем сидеть у камина, а за окном будет идти снег, я все тебе расскажу.

— Я подожду, — застенчиво ответила Милочка Мэгги.

Клод странно на нее посмотрел. Чуть помолчав, он заговорил снова:

— А до тех пор я возьму себе твое детство: весь твой Бруклин, подруг, брата, отца, тетю Лотти… — Внезапно он добавил: — Познакомь меня с ней.

— Она живет далеко, в Восточном Нью-Йорке. Как-нибудь на следующей неделе… Сначала мне нужно послать ей открытку.

— Я не знаю, буду ли еще здесь на следующей неделе.

У Милочки Мэгги упало сердце. «Он все это не всерьез, — с грустью подумала она, — о том, чтобы состариться вместе. Мне нужно постараться перестать верить всему, что он… что мне говорят».

— Может быть, — нерешительно произнесла Милочка Мэгги, — ты хочешь посмотреть на дом, где жил мой дед — и где выросла моя мама?

Клод с готовностью заявил, что это именно то, чего он хочет.

Дом не особенно изменился с тех пор, как Милочка Мэгги была маленькой девочкой. В витрине все так же восседал белый лебедь — теперь уже серый от пыли. Клод представил себе, как этот дом должен был выглядеть в девяностые годы. Его восхитила тонкая кованая решетка двери цоколького этажа и ограды дома.

— Да, точно как у домов в Новом Орлеане.

— Значит, ты и там бывал, — пробормотала себе под нос Милочка Мэгги.

Мастерская сантехников в бывшей конюшне выглядела современнее. Очертания конюшни спрятались за витринами. Во дворе стоял новый грузовик. Вывеску над дверью «Фид и Сын. Сантехнические работы. Круглосуточно» обрамляли электрические лампочки.

Из мастерской вышел парень и направился к ним.

— Полагаю, это «и Сын», — прошептал Клод.

Молодой человек улыбнулся Милочке Мэгги.

— Да? — спросил он ее, прямо как его отец двенадцать лет назад.

Клод ответил. К огорчению Милочки Мэгги, он заговорил с молодым человеком в своей ученой манере:

— Вы позволите нам здесь осмотреться?

Молодой Фид неприязненно взглянул на него.

— Не понял?

— Мои дедушка с бабушкой… Здесь когда-то жила моя мама, — пояснила Милочка Мэгги.

— Да ладно! — улыбнулся девушке молодой Фид.

— Этот дом принадлежал моему дедушке.

— Нотариусу Колинскому?

— Нет. Его звали Мориарити. Майкл Мориарити.

— Эй, папаша! — крикнул парень в сторону мастерской. — Ты знаешь кого-нибудь из Мориарити?

— Мориарити?

— Ага. Мориарити.

Имя произнесли несколько человек, и Майкл Мориарити словно вдруг ожил — на одно мгновение.

— Не, — ответил папаша Фид, и мгновение ушло. — Мне жаль, — добавил он.