Бетти Смит - Милочка Мэгги

«Мне не стоило рассказывать ему ни про ту новообращенную католичку, ни про мытье волос. Может быть, он размышлял о том, чтобы обратиться самому, но решил, что я смеюсь над теми, кто меняет веру. А тот глупый спор про то, нужно ли спрашивать у младенца, хочет он молока или пива! Мужчинам не нравится, когда женщины слишком серьезны, но когда они глупы, им тоже не нравится».

Милочка Мэгги жила надеждой и, сидя на такой диете, похудела и осунулась. Покупка продуктов и готовка теперь доставляли ей мало удовольствия, а сама еда — еще меньше. Ей приходилось браться за тяжелую работу (например, красить и клеить обои в квартире на втором этаже после того, как оттуда съехало семейство Хили), чтобы спать по ночам хотя бы от усталости.

Раз в два дня Милочка Мэгги заходила в церковь и ставила свечку на алтарь Благословенной Богородицы с молитвой о заступничестве за Клода перед Иисусом, чтобы тот берег его, где бы Клод ни находился.

Милочка Мэгги перестала находить удовольствие в беседах с лавочниками. А ведь даже мешок соли нельзя было купить просто так. В придачу к соли продавец объяснял, насколько та важна и необходима. (Один из них как-то заявил: «Если у вас не будет ничего, кроме соли, хлеба и воды, вы и на этом проживете».) Милочка Мэгги смутно — она бы не смогла высказать это словами — понимала, что для большинства лавочников продажа своего товара была единственным занятием, и им приходилось украшать себе жизнь, добавляя контекст и значимость всему, что они продавали. До отъезда Клода Милочке Мэгги нравилась их доморощенная философия, но теперь она стала ее раздражать.

«Говорят, говорят, говорят. Все ни о чем. Какое мне до них дело? Знать ничего про них не хочу и не хочу, чтобы кто-нибудь знал про меня».

Но люди знали, и знали больше, чем думала Милочка Мэгги. Ван-Клис знал. Он видел, как она проходила мимо его лавки рука об руку с Клодом, и заметил, как они смотрели друг на друга, перекидываясь фразами. Когда Милочка Мэгги заходила за табаком, он иногда ловко вворачивал имя Клода в разговор, чтобы посмотреть на ее реакцию.

— А как поживает ваш друг, мистер Бассетт?

Лицо Милочки Мэгги погрустнело:

— От него никаких известий. Наверное, он на войне.

— Вот как? — Ван-Клис ждал, что Милочка Мэгги ему доверится. Но она промолчала.

«Значит, он ее бросил. Она в него влюбилась, а он оказался ничтожеством с вычурным именем, да еще сигареты курит. Она хорошая девушка, и ей нужно найти себе хорошего парня, чтобы тот о ней позаботился. Но она знать не знает, как позволять о себе заботиться, потому что устроена так, чтобы заботиться о других, и тот мужчина ей нужен, чтобы заботиться о нем, как о ребенке».

— Gott damn! [41] Черт побери! ( нем .) — вслух выругался Ван-Клис.

Анализируя Милочку Мэгги, он испортил недокрученную сигару.

Отец Милочки Мэгги знал, каково ей было, то есть знал по-своему. «Ну, потеряла она парня, которого, как она считает, полюбила. Я потерял девушку, которую точно знал, что люблю. Я это пережил. Не умер. И она переживет. Однажды встретит нового парня и позабудет этого».

«А ты позабыл?» — спросил себя Пэт.

«А это здесь причем? — ответил он себе же. — Я упрям, а она нет».

Отец Флинн знал, каково было Милочке Мэгги. Во мраке исповедальни она поведала ему о своих грехах: грехе чувственного наслаждения, когда мужчина прижал к себе ее руку, грехе почти ненависти к отцу, дочернего неповиновения и лжи, потому что тот противился ее счастью, грехе мимолетного помысла сменить веру. Милочка Мэгги исповедалась и выполнила наложенную епитимью.

Теоретически грешник, преклонявший колени во мраке исповедальни, сохранял анонимность, это была лишь душа, ищущая искупления. Но отец Флинн узнал тембр голоса Милочки Мэгги, ощутил чистый запах мыла, воды и накрахмаленной одежды, который всегда связывал с ней. Он знал, что она страдает. Он знал, что она нуждается в утешении.

Однако отец Флинн понимал, что не может просто подойти к Милочке Мэгги и заявить: «Что касается признаний, которые ты сделала на исповеди на прошлой неделе…» Нет. Но он ждал, что она придет к нему за наставлением.

Неделя шла за неделей. В конце концов отец Флинн попросил Милочку Мэгги прийти в его дом при церкви. Когда она пришла, он был в саду, и миссис Хэрриган, его старая и злонравная экономка, провела ее через дом во двор.

Милочка Мэгги с восхищением посмотрела на куст сирени. Кроме него, единственным растением в этом «саду» была ветка плюща, карабкавшегося по дощатому забору.

— Этот куст вырос из черенка, который дала мне твоя мать много лет назад, — сказал отец Флинн Милочке Мэгги. — Я надеялся, что он со временем закроет весь забор, но он растет медленно.

— Если бы вы сажали отводки, ваш плющ был бы гуще и рос быстрее.

Милочка Мэгги объяснила, как это делать. Священник сходил в дом за маленьким ножом для чистки овощей и вместе со своей гостьей нарезал с десяток отводков, — Милочка Мэгги сказала, что возьмет их домой и поставит в воду, а когда пойдут корни, высадит их в саду. Отцу Флинну идея понравилась. К ним вышла миссис Хэрриган с подносом, на котором стояли два стакана чая со льдом.

— Сегодня ведь жарко, — заметил священник.

Отец Флинн с Милочкой Мэгги сели на старую парковую скамейку, наполовину скрытую кустом сирени. Когда-то он спас ее из кучи мусора, починил и каждую весну красил свежим слоем зеленой краски. Милочка Мэгги сказала, что скамейка очень красивая. Отец Флинн согласился, но добавил, что при этом она довольно неудобна. Они потягивали чай.

— Скажи, Маргарет, как у тебя дела?

— Все в порядке.

— А как насчет будущего?

Милочка Мэгги слегка опешила.

— Мне бы хотелось найти работу, но придется подождать до осени, когда у Денни начнется школа.

— Маргарет, жизнь ведь продолжается. Возможно, тебе кажется, что сейчас в ней мало интересного. Это не так. Пойми, на свете много людей, которым ты нужна.

Отец Флинн замолчал, давая Милочке Мэгги возможность рассказать о своем горе. Она ответила: «Все в порядке, святой отец», — имея в виду «Не берите мое горе в голову».

— Маргарет, я позвал тебя сюда, потому что мне нужна твоя помощь.

— Да, святой отец.

— Я устроил в подвальном этаже церкви своего рода комнату отдыха. Кое-кто великодушно пожертвовал мне пианолу, а мистер Раммель, гробовщик, пожертвовал десяток складных стульев. Я подумал, что мы могли бы по четвергам устраивать там вечера. Столько наших ребят призывают на службу, и небольшая прощальная вечеринка… Чтобы молодежь могла собраться вместе, попеть песни, поболтать. Можно было бы подать скромные закуски. Я хотел бы, чтобы ты взяла это на себя.

— С удовольствием.

Когда Милочка Мэгги с отцом Флинном допили чай, он взял дольки выжатого лимона из обоих стаканов и зарыл под кустом сирени. Священник стоял на коленях на земле и жестикулировал садовым совочком.