Генрик Ибсен - Гедда Габлер (пьесы)

Д о к т о р С т о к м а н ( растроганно жмет всем руки ). Спасибо, спасибо, верные дорогие друзья. Как меня поддерживают ваши слова! Мой начальственный брат аттестовал меня иначе. Но я отплачу ему сполна да с походом, слово даю! А теперь мне пора, надо проведать одного дьяволенка приболевшего. Но я еще вернусь попозже. А вы, Аслаксен, набирайте текст в точности, ни в коем случае не выкидывайте восклицательные знаки, лучше уж добавьте парочку. Отлично, отлично, до скорого. До свидания!

Все провожают доктора до дверей, прощаясь с ним.

Х о в с т а д. Он может стать для нас поистине бесценным кадром.

А с л а к с е н. Да, покуда он готов ограничиться купальнями. Но если его понесет дальше, то не советую идти за ним.

Х о в с т а д. Ну, все зависит от того…

Б и л л и н г. Аслаксен, какого черта вы так боитесь?

А с л а к с е н. Боюсь? О да, когда речь о местном начальстве, я еще как боюсь, господин Биллинг, вышколен на собственной шкуре. Но отправьте меня в большую политику, да хоть против правительств – там посмотрим, испугаюсь ли я чего-нибудь!

Б и л л и н г. Конечно, не испугаетесь, в этом вся противоречивость вашей натуры.

А с л а к с е н. Все потому, что у меня есть совесть. От нападок на правительство вреда точно не будет, эти господа все одно никого не слушают, и сковырнуть их никак невозможно. Но вот местные власти, их сместить нам под силу, только как бы на смену не пришли совсем уж никчемные, ничего не знающие и не умеющие. Будет тогда беда домохозяевам и всему городу.

Х о в с т а д. Но ведь участие в местном самоуправлении воспитывает в людях гражданскую ответственность. Или вы об этом не думаете?

А с л а к с е н. Господин Ховстад, когда у вас заводятся средства и вам надо их преумножить, уже не получается думать обо всем.

Х о в с т а д. Лучше мне ничего за душой не иметь!

Б и л л и н г. Слушайте, слушайте.

А с л а к с е н ( с улыбкой ). Хм. Вот на этом вашем стуле за конторкой редактора ( показывает рукой ) до вас сиживал губернский уполномоченный господин Стенгорд.

Б и л л и н г ( сплевывая ). Тьфу! Перебежчик!

Х о в с т а д. Я не двурушник и никогда им не стану!

А с л а к с е н. Политику ни от чего не след зарекаться, господин Ховстад. Да и вам, господин Биллинг, нелишне сбавить обороты, раз уж вы хлопочете о месте секретаря мэрии.

Б и л л и н г. Я?!

Х о в с т а д. Правда, Биллинг?

Б и л л и н г. Да ну какого черта… Это я только чтоб над советом мудрейших поглумиться, сами понимаете.

А с л а к с е н. Не моего ума дело, но раз уж меня обвиняют в трусости и уличают в противоречивости, то должен напомнить, что политическое прошлое типографщика Аслаксена известно каждому. Какие у меня были взгляды, такие и остались, разве что умеренности прибавилось. Сердцем я неизменно с народом, но не стану отпираться, что разум теперь больше тянется за властями, местными, понятное дело. ( Уходит в типографию. )

Б и л л и н г. Не пора ли нам расстаться с ним, Ховстад?

Х о в с т а д. Вы знаете другого, кто бы не требовал вперед плату за бумагу и печать?

Б и л л и н г. Проклятье! И почему у нас нет этого злосчастного оборотного капитала?

Х о в с т а д ( садясь за конторку ). Да уж, были бы у нас деньги…

Б и л л и н г. А что, если обратиться к доктору Стокману?

Х о в с т а д ( перелистывает бумаги ). Что толку? У него самого ничего нет.

Б и л л и н г. У самого нет, но у него в запасе славный старикан Мортен Хииль по прозвищу Барсук.

Х о в с т а д ( продолжая писать ). А вы твердо знаете, что у старикана кое-что водится?

Б и л л и н г. Это такое кое-что, что убей бог! И часть достанется семье Стокмана. Старик небось уж не забудет отписать хотя бы детям.

Х о в с т а д ( поворачивается вполоборота ). Вы на этом строите свои расчеты?

Б и л л и н г. Строю? Да ничего я ни на чем не строю.

Х о в с т а д. Вот и правильно. И на должность в мэрии тоже не рассчитывайте, потому что вы ее не получите, уверяю вас.

Б и л л и н г. Думаете, я сам не знаю? Но меня и заводит, что я должности не получу. Когда человека вот так заглазно списывают со счетов, у него распаляется боевой задор. Что нелишне в нашей сонной заводи – хоть нервы пощекотать.

Х о в с т а д ( продолжая писать ). Да, да.

Б и л л и н г. Но ничего, скоро они обо мне услышат! Пойду напишу воззвание к домохозяевам. ( Уходит в комнату справа. )

Х о в с т а д ( сидит за конторкой, грызет ручку; с расстановкой ). Хм, вот оно что. ( В дверь стучат. ) Войдите!

Входит П е т р а.

Х о в с т а д ( вскакивает ). Вы? Заглянули к нам?

П е т р а. Да, простите.

Х о в с т а д ( подвигая ей кресло ). Не угодно ли присесть?

П е т р а. Нет, спасибо, я на секунду.

Х о в с т а д. Видимо, вы по делам отца?

П е т р а. Нет, по своим. ( Вытаскивает книгу из кармана пальто. ) Это тот английский рассказ.

Х о в с т а д. Отчего вы его возвращаете?

П е т р а. Потому что не хочу его переводить.

Х о в с т а д. Но вы так твердо обещали.

П е т р а. Да, но я тогда его не читала. Вы ведь сами тоже не прочли?

Х о в с т а д. Нет, не прочел, потому что я не знаю английского, но…

П е т р а. Ну вот, поэтому должна вам сказать, что «Народному вестнику» надо поискать другой рассказ. ( Кладет книгу. ) Этот совсем не подходит.

Х о в с т а д. Почему?

П е т р а. Потому что он противоречит вашим взглядам.

Х о в с т а д. Ну, если дело только…

П е т р а. Нет, вы не поняли. В рассказе речь о том, что у нас тут, на Земле, так называемые хорошие люди находятся под защитой сверхъестественных сил, их заботами у хороших людей все в конце концов устраивается наилучшим образом, а плохих людей жизнь наказывает.

Х о в с т а д. Так это же отлично! Именно то, что народ любит!

П е т р а. Вы хотите забивать народу голову вот этим вот? Хотя сами нисколько в такие басни не верите и отлично знаете, что жизнь устроена иначе?

Х о в с т а д. Вы кругом правы. Но редактор не может печатать только то, что нравится ему. В незначительных вопросах он зачастую вынужден потакать вкусам публики. А по-настоящему важной темой – для газеты, во всяком случае, – остается, конечно, политика. И коль скоро я хочу увлечь народ идеями свободы и прогресса, мне надо не отпугивать читателей, а наоборот, расположить их к себе: если я даю в подвале полосы моральное духоподъемное сочинение, им легче проглотить колонку над ним. Они воспринимают ее с бо́льшим доверием.

П е т р а. Фу! Не говорите, что вы, точно паук, хотите коварством заманить читателей в свою ловушку.

Х о в с т а д ( улыбается ). Вы хорошо обо мне думаете, спасибо. Это и правда козни Биллинга, не мои.

П е т р а. Биллинга?!

Х о в с т а д. По крайней мере, такую точку зрения он на днях излагал. Это он настаивает на публикации рассказа – сам я книгу не читал.