Коллектив авторов - Сцены частной и общественной жизни животных

Что до меня, я не хотела прозябать в этом постыдном рабстве и охотно посвятила бы жизнь освобождению моих подруг по несчастью, но я чувствую, что все вы так упорствуете в своем желании не покидать обычных путей, что мы, вероятно, не сойдем с них вовеки; что сила инерции, с которой сила действия не может ничего поделать, сведет на нет все наши старания; я чувствую это, я от этого страдаю, но как же быть? упорствовать, бороться, мучиться только ради того, чтобы грядущие поколения благословляли мое имя? Цель благородная и прекрасная, но признаюсь, этого одного недостаточно, чтобы придать мне силы для борьбы с подстерегающими меня разочарованиями, с печалями, о которых я за последние два месяца узнала, к несчастью, слишком много.

Итак, я пребываю в смятении и живу сегодняшним днем, в надежде, что Небеса подскажут мне какое-нибудь решение и разрешат мои сомнения.

Моя Шилохвостка, не привыкшая размышлять, скоро наскучит, боюсь, тяжкой обязанностью, которую взвалила на себя по доброте душевной; общество мое не слишком занимательно, и я замечаю, что она ищет новых знакомств.

Хотя я вовсе не расположена к светскому времяпрепровождению, вчера она привела меня в многочисленное собрание, которое в другое время вселило бы в мое сердце радость и надежды. Допущены туда были только представительницы нашего пола, а цели, к которым эти юные особы устремляются с благородным нетерпением, те же самые, к каким стремлюсь и я. Многие пункты нашего будущего законодательства обсуждались там с великолепным и пленительным красноречием. Не знаю, отчего противники наши опасаются предлагаемых нами перемен, ведь на смену нашим нынешним переговорщикам немедленно придут другие, не уступающие им самим ни в словоохотливости, ни в величине. Довольно уже времени мы провели не слушая, пора нам заговорить.

От политики собравшиеся перешли к вопросам чисто литературным. Хозяйка дома, Горлица на возрасте, много рассказывала нам о своих молодых годах, которые она, кажется, помнит очень ясно, и о своих любовных историях, которым она посвятила множество стихов. Затем очень робкая и очень длинноносая юная особа спела на мелодию собственного сочинения арию, смысл которой я поняла только отчасти, поскольку чрезвычайное смущение лишило любезную певицу части ее способностей. Впрочем, матушка ее охотно сообщала слушателям слова, которые не умело выговорить прелестное дитя, так что мы получали двойное удовольствие.

Многие другие особы, происходившие из самых различных классов общества и приведенные сюда исключительно желанием услышать тех, о ком я уже рассказала, из скромности долгое время молчали, но в конце концов ответили согласием на всеобщие и не однажды повторенные просьбы и извлекли из своей памяти такое количество стихов, прозы и музыки, что заставить их умолкнуть было невозможно до самой поздней ночи. Уходя, каждый благодарил милую хозяйку за удовольствие, которое она доставила всем своею любезностью и своим плодовитым и многоликим талантом, не отступающим ни перед самыми смелыми сочетаниями, ни перед самыми нежными и трогательными предметами.

Что же до меня, я не замедлила возвратиться к печальным мыслям, от которых ненадолго отвлеклась, захваченная этим вихрем, и улеглась спать усталая, с тревогой думая о том, что наутро придется опять ожидать неизвестно чего, стремиться неизвестно куда.

Прочь, подлые баядеры!..

Право, милая подруга, после крушения стольких надежд, после стольких тщетных усилий мне недоставало только одного – наконец закончить мое долгое паломничество в обществе Шилохвостки! Не будь Вы так добры, Вы бы высмеяли меня, но Вы Канарейка, не злоупотребляющая своим превосходством. Впрочем, даже Вы с Вашим кротким лукавством без труда отыщете смешные стороны в моем предприятии, между тем ничего смешного в нем нет. Я возвращаюсь к Вам удрученная и подавленная, но верная своим убеждениям. Правда, теперь я жалею, что не создана для того счастья, каким наслаждаетесь Вы; коль скоро я не умею изменить других, я хотела бы измениться сама.

Я не думаю, что я неправа, но чувствую, что не в силах быть правой, а между первым и вторым разница невелика. Я многое повидала, я просила, я проповедовала; все остались глухи: мужской пол слушал и пожимал плечами, женский не слушал, но тоже пожимал плечами. Чтобы продолжать борьбу, потребно терпение, которого у меня нет, да и у Вас, я уверена, тоже.

И потом, я теперь калека, а чтобы в этой жизни преуспеть хоть в чем-то, даже в добрых делах, надо прежде всего быть красивой. Хромая Ласточка имеет мало шансов завоевать популярность в нашем веке, который шагает так скоро, и среди людей, которые только и знают что толкаться локтями. С недавних пор я потеряла веру в себя, а я ведь всегда верила в предзнаменования.

Итак, я больше никуда не стремлюсь, а напротив, возвращаюсь восвояси; скоро в Париж придет весна, но это прекрасное время года не быстроходнее меня, и потому я надеюсь прибыть в столицу одновременно с ним.

Я представлю Вам мою юную спутницу; она Вам понравится, даром что дурочка. Прелестная Шилохвостка, хоть у нее и ветер в голове.

Вообще ветреные существа, как правило, добры, и я убедилась, что моя симпатия к ним меня не обманула. Я никогда не смогу отплатить этой любезной Птице за все ее заботы, но ей, кажется, до этого и дела нет. За меня ее отблагодарите Вы, преподав ей несколько правил поведения, в которых она очень нуждается; Вы и представить не можете, сколько эта юная особа успела натворить глупостей.

Она страстно влюбилась в одного повесу, который встретился на нашем пути, и уже готова была покинуть меня, чтобы последовать за ним. Мне пришлось живописать самыми черными красками то ужасное состояние, на которое меня обречет ее поступок, и лишь тогда она согласилась расстаться с этим фатом, единственные достоинства которого – прелестное оперение и величайшая самоуверенность. Он сделал бы ее несчастной, я уверена; мой печальный опыт научил меня не судить о ближних по внешнему виду, ибо, как Вы, вероятно, помните, не было на свете Пернатого красивее, чем тот вертопрах, который заставил меня пролить столько слез. История моих бедствий, которую я сочла уместным поведать при этих обстоятельствах нашей юной сумасбродке, произвела на нее живейшее впечатление. Речи рассудительные и суровые, равно как и неусыпный надзор помогут уберечь бедняжку от печалей, какими грозит ее легкомысленный характер.

Вольвокс, точно холера в 1833 году, на ходу поглощал все живое