Коллектив авторов - Сцены частной и общественной жизни животных

Профессор Гранариус

– Так-так! – произнес этот Зверь страшным голосом. – Вы поете, милочка! Песня хороша, но еще лучше будете вы сами на вертеле. От птенцов толку мало, но не будем разлучать тех, кого соединил Господь.

С этими словами он схватил потрясенных Птиц, сунул их в свою сумку и удалился, продолжая насвистывать. Вот отчего я нынче печальна.

Вот уже несколько дней как я очень страдаю, милая моя подруга. Небольшое происшествие заставило меня прервать мой путь и, скорее всего, вынудит надолго задержаться, несмотря на все мои сожаления и все мое нетерпение, в здешнем тесном и неуютном убежище, за которое, впрочем, я должна быть благодарна судьбе.

Неподалеку отсюда меня настигла страшная гроза; ветер с такой силой швырнул меня на крышу, под которой я нынче обретаюсь, что я вывихнула лапку. Можно сказать, что я еще легко отделалась.

Несколько честных и услужливых Воробьев, которые, к счастью, успели укрыться здесь еще до непогоды, поспешили мне на помощь; однако, на мою беду, очень скоро вновь вышло солнце и с первым же его лучом моих милосердных друзей и след простыл. Мое тягостное положение не смогло их удержать, и я страдала столько же от их равнодушия, сколько от невозможности полететь за пропитанием, а между тем запасы, оставленные моими предшественниками, таяли на глазах.

Мысленно я все время возвращаюсь к моим несчастным соседям Малиновкам, к их патриархальной жизни и радушному приему, к Вашей дружеской заботе и внутреннему спокойствию, плодами которого я так часто наслаждалась, и с тех пор, как меня преследуют болезни и нищета, все это, естественно, видится мне в самых радужных красках.

Одиночество, конечно, имеет много преимуществ, но омрачено и кое-какими недостатками; не хочу лишать Вас возможности прочесть это признание, которое, я уверена, придется Вам по душе. Да, не спорю, в настоящее время мне бы очень пригодилось то, чего я прежде так сильно опасалась; сейчас мне бы вовсе не повредило присутствие заботливого и нежного друга. Сейчас да, а завтра?

Хотя я заранее обдумала все опасности, которые могут мне грозить во время столь долгого странствия, и нынешняя первая и не слишком серьезная помеха не способна меня ни удивить, ни смутить, не стану скрывать, что Вы с Вашим спокойствием и ненавистью ко всему, что грозит единообразному течению Вашей жизни, переносили бы недомогание, подобное моему, с меньшим нетерпением. Дело в том, думаю, что Вы привыкли находить себе занятия, находясь на одном месте, и вынужденная неподвижность не нарушила бы обыкновенной безмятежности Вашего ума и сердца. Со мной все иначе.

Дума пригвоздила ее к тому камню, на который она присела

Возбуждение, без которого для меня нет счастья, перекинулось на мой рассудок, и я чувствую, что если мне придется еще долго пребывать в физическом бездействии, я сойду с ума.

Вокруг меня постоянно поют, и притом очень скверно; на мою беду, неподалеку живет злобная Пустельга, неведомо как ухитрившаяся стать мачехой двум маленьким Славкам; мало того что она совершенно поработила бедняжек, она еще и портит им вкус, заставляя весь день распевать арии, написанные для контральто и, конечно же, не предназначенные для их юных голосов; разумеется, от такого соседства мне нет никакого толку. Пустельга – вдова, она никого не принимает и дни напролет бранит несчастных Птичек и порицает их самые невинные поступки. Она настоящий семейный тиран, и принципы ее так далеки от моих, что я наотрез отказалась принять предложение, которое она передала мне через старого Грача, ее единственного друга и моего старого знакомого; она хотела, чтобы я заменяла ее в тех редких случаях, когда ей все-таки придется отлучиться из дома. Конечно, условия мне были обещаны очень выгодные, а в моем нынешнем шатком положении, возможно, не слишком предусмотрительно пренебрегать местом, которое позволило бы мне ни в чем не нуждаться; но я не смогла совладать с собой, ремесло тюремщицы мне слишком отвратительно; я чувствую, что надзирать за бедными жертвами и не позволять им дышать, жить и любить свободно – задача для меня непосильная.

Но я оскорбила старую сварливую Пустельгу и не могу уже рассчитывать на ее помощь. Значит, придется мне собрать все мое мужество и, если болезнь затянется, презреть боль и, прихрамывая, отправиться на поиски более сострадательных душ и, главное, более просвещенных умов.

Вы, окружившая меня трогательной заботой в ту пору, когда я оказалась в положении, сходном с нынешним, Вы станете сочувствовать моим горестям даже больше, чем я того заслуживаю. Однако мысль о Вашем участии и Вашей привязанности придаст мне почти столько же сил, сколько придало некогда Ваше умелое попечение; не оставляйте же меня, мне надобно, чтобы Ваше сочувствие осенило мою голову и привело туда, где меня ждет счастье; мне надобно ощущать Ваше благотворное влияние даже в разлуке.

Ум мой находится в таком смятении из-за осаждающих его черных мыслей, что я не сумела с толком употребить представившийся досуг и начать работу над задуманным сочинением; я грущу, я болею и могу говорить только о том, что у меня на сердце. Не удивляйтесь же тому, что получаете от меня письма столь пространные и притом столь бессодержательные. В них все мое сердце, а в сердце у меня вдали от Вас пусто.

Вот уже месяц как я покинула тот приют, откуда писала Вам в последний раз. Одна Шилохвостка, которая направлялась куда глаза глядят, посулила мне свою помощь, и я с готовностью ухватилась за эту возможность проститься с докучной соседкой и мрачной дырой, в которой я уже так давно проклинала свою судьбу. Однако лапка моя вовсе не пришла в свое обычное состояние и, несмотря на ободряющие речи моей спутницы, я боюсь, что обречена хромать до конца своих дней. Очень подходящий момент, не так ли, чтобы вспомнить Вашу любимую басню о двух голубях [601], на которую Вы так часто ссылались, пытаясь укротить мою тягу к бродяжничеству.

Тревога усугубляет мое положение, и зачастую только веселость моей юной провожатой отвлекает меня от грустных мыслей.

Здесь, в чужих краях, будущее, в котором я была так твердо уверена, представляется мне с каждым днем во все более мрачном свете; мысли мои здесь невозможно воплотить, а планы – осуществить; здесь, как и повсюду, вся власть принадлежит мужскому полу; здесь, как и повсюду, его представители диктуют нам свою волю; нужно признать это и попытаться с этим смириться. До тех пор пока не будет открыта вакцина, способная исцелить наш пол от повальной заразной болезни, которая испокон веков переходит от матери к дочери и заставляет нас покоряться приказам и побоям, до тех пор ум обречен подчиняться силе, а мы – сносить гнет без ропота.