Сильвия Плат - Под стеклянным колпаком

Потом я спустилась вниз и прошла на кухню. Открыла кран и налила себе большой стакан воды. Взяла стакан, пузырек с таблетками и пошла в подвал.

Через узенькие подвальные оконца струился тусклый, какой-то подводный свет. За старой керосинкой примерно на уровне плеча виднелся темный проем в стене, уходящий куда-то под проходом между домом и гаражом. Проход пристроили к дому уже после того, как вырыли подвал, и в результате появилась эта никому не известная расщелина, внизу которой лежала земля.

Дыру загораживали несколько старых полусгнивших поленьев для камина. Я поставила стакан с водой и пузырек на ровную поверхность обтесанного бревна и начала подтягиваться.

У меня ушло много времени, чтобы протиснуться в проем, но в конечном итоге после многих попыток мне это удалось, и я скорчилась у ворот тьмы, словно тролль.

Стоять на земле босыми ногами было приятно, но холодно. Я вдруг подумала: как же давно этот клочок почвы не видел солнца.

Затем я одно за другим подтащила тяжелые, пыльные поленья и закрыла дыру. Тьма была плотной, как бархат. Я нащупала стакан и пузырек, а потом осторожно, на коленях, пригнув голову, поползла к дальней стене.

По моему лицу мягко, как прикосновение мотылька, скользила паутина. Покрепче завернувшись в дождевик, как в свою родную собственную тень, я открыла пузырек с таблетками и начала быстро глотать их – раз-два-три – торопливо запивая водой.

Сначала ничего не происходило, но ближе ко дну пузырька у меня перед глазами замелькали красные и синие огоньки. Пузырек выпал у меня из руки, и я легла.

Безмолвие текло, обнажая камни, ракушки и прочие невзрачные обломки моей жизни. Затем, на самом краю зрения, оно собралось воедино и сильной штормовой волной унесло меня в сон.

Было совершенно темно.

Я ощущала тьму и ничего больше, голова моя поднялась, словно голова червя. Кто-то стонал. Затем мне на щеку обрушился огромный и тяжелый, как каменная плита, груз, и стоны смолкли.

Снова нахлынула тишина, разглаживаясь, как черная вода после упавшего в нее камня.

Поднялся холодный ветер. Меня на огромной скорости везли по туннелю внутрь земли. Потом ветер стих. Раздался рокот, словно вдали спорило и пререкалось множество голосов. Затем рокот прекратился.

Меня ударили по глазу резцом, и открылась щелочка света, похожая на рот или рану, пока тьма вновь не сомкнулась над ней. Я попыталась откатиться от источника света, но руки оказались плотно прижатыми к телу, как у спеленатой мумии, и я не смогла шевельнуться.

Мне начало казаться, что я, наверное, в каком-то подземном бункере, освещенном слепящими лампами, и там полно людей, которые по какой-то причине не давали мне двигаться.

Потом снова ударили резцом, свет ворвался мне в мозг, и сквозь плотную, теплую и вязкую тьму чей-то голос крикнул:

– Мама!

Воздух легким дуновением поигрывал у меня на лице.

Я ощущала вокруг себя очертания комнаты, большого помещения с открытыми окнами. Под головой у меня притулилась подушка, и тело мое безо всякого напряжения плыло под тонким одеялом.

Потом я ощутила тепло, словно на лицо мне легла рука. Наверное, я лежу на солнце. Открой я глаза, я бы увидела цвета и склонившиеся надо мной тени, похожие на медсестер.

Я открыла глаза. Было совершенно темно. Рядом кто-то дышал.

– Ничего не вижу, – проговорила я.

Из темноты раздался веселый голос:

– В мире много слепых. Когда-нибудь ты выйдешь замуж за симпатичного слепца.

Вернулся человек с резцом.

– Что вы так возитесь? – сказала я. – Все же бесполезно.

– Нельзя так говорить.

Его пальцы ощупали огромную болезненную шишку над моим левым глазом. Он что-то ослабил, и появилось рваное по краям пятно света, похожее на дыру в стене. Его голова словно прошлась по краям пятна.

– Вы меня видите?

– Да.

– А еще что-нибудь видите?

И тут я вспомнила.

– Ничего не вижу.

Пятно сузилось, и вернулась темнота.

– Я ослепла.

– Чепуха! Кто вам такое сказал?

– Медсестра.

Человек фыркнул. Он закончил закреплять повязку у меня на глазу.

– Вам очень повезло. Зрение у вас совершенно нормальное.

– Тут к вам пришли. – Сестра расплылась в улыбке и исчезла.

К моей кровати подошла улыбающаяся мама. На ней было платье с узором из лиловых колес, в котором она выглядела просто ужасно.

За ней шел высокий крепкий парень. Сначала я не разобрала, кто это, потому что глаз у меня еле открывался, но потом поняла, что это мой брат.

– Мне сказали, что ты хотела меня видеть. – Мама присела на край кровати и положила руку мне на ногу. В глазах ее читались любовь и упрек, и мне захотелось, чтобы она ушла.

– По-моему, я ничего не говорила.

– Мне сказали, что ты меня звала. – Казалось, она вот-вот расплачется. Лицо ее сморщилось и задрожало, словно бледное желе.

– Как самочувствие? – спросил брат.

Я смотрела матери в глаза.

– Так же, – ответила я.

– К вам посетитель.

– Не хочу никаких посетителей.

Сестра выскочила из палаты и зашепталась с кем-то в коридоре. Потом вернулась.

– Он очень хочет вас видеть.

Я посмотрела на желтые ноги, торчавшие из непривычной белой шелковой пижамы, в которую меня обрядили. Когда я шевелилась, кожа выглядела дряблой и обвисшей, как будто под ней не было мышц, и из нее торчали короткие волоски.

– Кто это?

– Один ваш знакомый.

– А как его зовут?

– Джордж Бейкуэлл.

– Не знаю никакого Джорджа Бейкуэлла.

– Он говорит, что вас знает.

Потом сестра ушла, а в палате появился очень знакомый на вид парень и спросил:

– Не возражаешь, если я присяду к тебе на кровать? Вот тут, с краешка.

На нем был белый халат, и я заметила торчащий из кармана стетоскоп. Мне показалось, что это, наверное, кто-то из моих знакомых, нарядившийся врачом.

Я подумывала, что надо бы прикрыть ноги, если кто-то войдет, однако заметила, что уже поздно, они были на виду – уродливые и отвратительные.

«Это я, – подумалось мне. – Вот я такая».

– Ты ведь помнишь меня, Эстер?

Я, прищурившись, взглянула на парня здоровым глазом. Больной глаз пока не открывался, но окулист сказал, что через несколько дней все будет в порядке.

Парень посмотрел на меня, как на какое-то новое экзотическое животное в зоопарке, и казалось, что он вот-вот расхохочется.

– Ты ведь помнишь меня, Эстер? – Он говорил медленно, как разговаривают с глупыми детьми. – Я Джордж Бейкуэлл. Я хожу в вашу церковь. Ты когда-то встречалась с моим соседом по комнате в Амхерсте.

Похоже, тут я узнала лицо этого парня. Оно смутно маячило где-то на задворках памяти. Такие лица я даже не утруждалась связывать с именами.

– А что ты здесь делаешь?