Мария Корелли - Вендетта, или История одного отверженного

«В самом деле? Вы получили наследство?» – спросил я равнодушно.

«Не совсем, – отвечал он легко. – Я собираюсь жениться, что почти то же самое, не правда ли?»

«Верно! Мои поздравления! – сказал я намеренно равнодушным и немного скучающим тоном, в то время как мое сердце отчаянно горело потоками гнева, скрываемыми внутри него. Я прекрасно понял, о чем он говорил. Через шесть месяцев он сделает предложение моей жене. Полгода – это самый короткий период времени, который должен быть выдержан, согласно общественному этикету, между смертью первого мужа и новым замужеством, и даже этот срок был столь краток, что едва ли считался приличным. Шесть месяцев – за это время еще многое может случиться, непредвиденные и не слишком приятные события, тщательно продуманные медленные пытки, внезапное и суровое наказание! Погруженный в эти мрачные размышления я шел позади него в глубоком молчании. Луна ярко сияла; девушки танцевали на берегу со своими возлюбленными под звуки флейты и мандолины; через залив доносились до нашего слуха звуки сладкого и жалобного пения с какой-то далекой лодки; вечер был наполнен красотой, миром и любовью. Но только не я, мои пальцы дрожали от сдерживаемого страстного желания сомкнуться на глотке этого изящного лгуна, который прогуливался так легко и уверенно около меня. О Небеса, если бы он только знал! Если бы он увидел правду, осталась ли бы на его лице столь же беззаботная улыбка, было бы его поведение столь же свободным и бесстрашным? Украдкой я бросал на него взгляды. Он напевал какую-то мелодию мягким полушепотом, но, полагаю, спиной почувствовав на себе мой взгляд, он прервал мелодию и повернулся ко мне с вопросом:

«Вы немало путешествовали и многое повидали, граф?»

«Да, это так».

«И в какой стране вам встретились самые красивые женщины?»

«Извините меня, молодой синьор, – ответил я холодно. – Деловой уклад моей жизни практически полностью ограждал меня от женского общества. Я посвятил себя исключительно накоплению богатства, четко уяснив, что золото – это ключ ко всему и даже к женскому сердцу, если бы я только пожелал этого последнего товара, которого избегаю. Я боюсь, что едва ли знаком хоть с одной честной представительницей их рода, женщины меня никогда не привлекали, а сейчас в моем возрасте, с моими устоявшимися привычками, я вовсе не желаю изменять своего мнения о них, и я откровенно признаю это мнение благоприятным для себя».

Феррари засмеялся. «Вы напоминаете мне Фабио! – сказал он. – Он всегда говорил в подобной манере до того, как женился. Хотя он был молод и не имел того опыта, который мог сделать вас столь циничным, граф! Однако он очень быстро переменил свои взгляды – и ничего удивительного!»

«Неужели его жена столь прекрасна?» – спросил я.

«Очень! Чрезвычайно, восхитительно красива. Но я не сомневаюсь, что вы с ней увидитесь: как друг отца ее покойного мужа вы можете просить принять вас, не правда ли?»

«Зачем это мне? – сказал я грубо. – У меня нет желания встречаться с ней! Кроме того, безутешная вдова редко желает принимать посетителей, так что я не стану вторгаться в ее печаль!»

Не было лучшего приема, чем эта демонстрация крайнего безразличия с моей стороны. Чем меньше я, казалось, проявлял интереса к свиданию с графиней Романи, тем более страстно Феррари желал представить меня – представить меня моей жене! – и он принялся убеждать меня, усердно готовя собственную гибель.

«О, но вы должны увидеть ее! – страстно восклицал он. – Она вас примет, я уверен, как особого гостя. Ваш возраст и ваше былое знакомство с семьей ее покойного мужа только выиграет от ее крайней любезности, поверьте! Кроме того, она не так уж безутешна, – внезапно он остановился. Мы подошли к входу в мой отель. Я пристально поглядел на него.

«Не так уж безутешна?» – повторил я вопрошающим тоном. Феррари вынужденно рассмеялся:

«А почему бы и нет? – сказал он. – Что поделаешь? Она молода и легкомысленна, невероятно прекрасна и в самом расцвете молодости и здоровья. Никто не ждет от нее долгих рыданий, особенно по человеку, который был ей безразличен».

Я начал подниматься по ступеням отеля. «Прошу вас, зайдите! – сказал я с приглашающим жестом руки. – Выпейте бокал вина перед тем, как вы уйдете. Так она не любила его, вы сказали?»

Обрадованный моим дружелюбным приглашением и обходительностью Феррари стал еще более непринужденным, чем обычно, и, взяв меня под руку, когда мы вместе пересекали широкий холл отеля, он заметил доверительным тоном:

«Мой дорогой граф, как может женщина любить мужчину, который был навязан ей помимо воли ее отцом ради денег, которые она получила? Как я уже говорил, мой покойный друг был крайне равнодушен к красоте жены – он был холоден, как камень, и предпочитал свои книги. Так что, поистине, у нее не было никакой любви к нему».

К этому времени мы уже подошли к моим апартаментам, и когда я открыл дверь, чтобы войти, то заметил, как Феррари заглядывал внутрь, осматривая оценивающим взглядом дорогие детали интерьера и мебель. Отвечая на это последнее замечание, я сказал с ледяной улыбкой:

«Как я уже сказал вам ранее, синьор Феррари, я совсем ничего не знаю о женщинах и ни во что не ставлю их любовь и ненависть! Я всегда думал о них примерно, как об игривых котятах, которые мурлычут, когда их погладишь, или кричат и царапаются, если им наступить на хвост. Попробуйте мое «Монтепульчано»!

Он принял предложенный стакан вина и попробовал его с видом знатока.

«Изысканно! – пробормотал он, лениво потягивая вино. – Вы обосновались здесь, как принц, дорогой граф! Я вам завидую!»

«Не стоит, – ответил я. – У вас есть молодость и здоровье и, как вы мне намекнули, любовь – все эти вещи лучше, чем богатство, так говорят люди. Как бы то ни было, молодость и здоровье – прекрасные вещи, а в любовь я не верю. Что касается меня, то я – простой потребитель роскоши, любящий комфорт и непринужденность более всего остального. Я пережил немало испытаний и теперь наслаждаюсь заслуженным отдыхом, устроив жизнь на собственный вкус».

«У вас превосходный и практичный вкус!» – заметил Феррари, немного откидываясь назад на сатиновые подушки мягкого кресла, в которое уселся без приглашения. «Знаете, граф, сейчас я хорошо вас вижу и думаю, что вы были очень красивым человеком в молодости! У вас превосходное телосложение».

Я нехотя поклонился: «Вы мне льстите, синьор! Я полагаю, что никогда не был особенно отвратителен, но внешность мужчины всегда занимает второе место после его силы, а силы у меня все еще остается немало».

«Я в этом не сомневаюсь, – он повернулся, все еще продолжая внимательно разглядывать меня с выражением самого слабого беспокойства. – Странное совпадение, скажете вы, но я нахожу самое выдающееся сходство в вашем росте и телосложении с теми же данными моего покойного друга Романи».