Мария Корелли - Вендетта, или История одного отверженного

Я внимательно наблюдал за буйным празднеством, отметил покрасневшие лица и ускорившуюся жестикуляцию своих гостей, прислушался к почти Вавилонскому столпотворению конфликтующих языков. Я задержал дыхание и просчитал, что уже через две-три минуты я наконец смогу выложить козырную карту, что весь вечер так долго и терпеливо прятал в своем рукаве.

Особенно внимательно я наблюдал за Феррари. Он слегка отодвинул свой стул от меня и вел конфиденциальный разговор со своим соседом, капитаном де Амалем. Он произносил слова тихо, но все же я смог различить, как он перечислял в несколько грубых выражениях достоинства внешнего очарования женщины, однако какой именно женщины, я не уловил; меня тогда пронзила жгучая мысль о том, что он описывал физические прелести моей жены этому де Амалю, презренному шпажисту, который вообще не имел в себе ничего святого. Моя кровь стремительно вскипела гневом, до сего дня я помню, как она пульсировала внутри, оставив мои руки и ноги холодными как лед. Я поднялся и оперся руками о стол, привлекая внимание и прося тишины, но некоторое время шум яростных споров и гомон языков был столь велик, что меня даже не замечали. Герцог сделал попытку удвоить наши усилия, но все напрасно. Наконец Феррари сумел привлечь всеобщее внимание, когда повернулся и, схватив десертный нож, стал стучать им по столу и по собственной тарелке с таким настойчивым звоном, что громкий смех и разговоры немедленно прекратились. Момент настал! Я поднял голову, надвинув темные очки поглубже на глаза, и заговорил четким громким голосом, в первую очередь бросив скрытый взгляд на Феррари. Он снова лениво упал обратно на стул и зажигал сигарету.

«Друзья мои! – начал я, отвечая улыбкой на вопрошающие взгляды, направленные на меня. – Я вынужден прервать ваше веселье на минуту, не для того чтобы завершить его, а чтобы придать ему свежий импульс. Я просил всех вас оказать мне честь своим присутствием этой ночью, чтобы устроить достойный прием нашему общему другу, возвратившемуся синьору Гуидо Феррари», – здесь долгие аплодисменты и одобрительные выкрики прервали мою речь, пока сам Феррари бормотал какую-то благодарность сквозь облака сигаретного дыма: «Слишком много чести, друг мой, слишком много чести!». Я продолжал: «Этот прекрасный молодой джентльмен, наш всеобщий любимчик, насколько я вижу, был вынужден по родственному долгу отсутствовать в нашем обществе в последние две недели, и я думаю, он и сам знает, насколько всем нам его не хватало. Однако для вас, как и для меня, станет приятным известием тот факт, что он возвратился в Неаполь гораздо более состоятельным человеком, чем был прежде, и что фортуна воздала ему должное, и обладание этим значительным состоянием станет наконец достойным вознаграждением за все его заслуги!»

Здесь последовали еще более продолжительные аплодисменты и выкрики поздравлений, и пока все вокруг Феррари поднимали свои бокалы и пили за его здоровье, он принимал все эти любезности с беспечным самодовольным поклоном. Я снова глянул на него – каким спокойным он казался! – развалившийся среди бархатных подушек на своем стуле с наполненным до краев стаканом шампанского рядом с ним, с сигаретой во рту; его красивое лицо было немного повернуто кверху, в то время как слегка вялые глаза любовались видом Неаполитанского Залива в лунном свете через незанавешенное окно.

Я продолжил: «Причиной того, что я собрал вас здесь этой ночью, джентльмены, послужил не только приезд синьора Феррари и его фортуна – это лишь отчасти явилось поводом к сегодняшнему празднеству. Однако есть и еще одна причина, которую я теперь имею удовольствие вам объяснить, – причина, которая, поскольку касается лично меня и моего непосредственного счастья, я уверен, вызовет ваше понимание и удостоится добрых пожеланий».

На этот раз все молчали, пристально следя за моими словами.

«То, что я хочу сказать, – продолжал я холодным тоном, – очень может быть, вас удивит. Я был известен вам, как немногословный человек, боюсь, резковатых и бесцеремонных манер, – выкрики: „Нет, нет!“, перемешиваясь с различными комплиментами, долетели до моего слуха со всех сторон стола. Я поклонился с благодарностью, и тогда тишина возобновилась. – В любом случае вы вряд ли относили меня к тому сорту мужчин, кто способен завоевать женские симпатии». Удивленные и любопытные взгляды теперь скользили на лицах собравшихся. Феррари вытащил изо рта сигарету и уставился на меня в немом удивлении.

«Нет, – продолжил я задумчиво, – такой старик, как я, и, кроме того, полуслепой, – кажется невероятным, чтобы какая-то женщина захотела взглянуть на меня во второй раз хоть мельком. Но все же я встретил – позвольте мне согласиться с Шевалье Манчини – ангела, которая сочла мое общество не неприятным, и, короче говоря, я собираюсь жениться!»

Здесь настала пауза. Феррари медленно приподнялся и, казалось, собирался что-то сказать, но, вероятно, изменил свое намерение и промолчал, лишь его лицо несколько побледнело. Временное замешательство среди моих гостей быстро прошло. Все присутствующие, кроме Гуидо, разразились дружным хором поздравлений, смешавшихся с дружескими жестами и смехом.

«Скажите прощай веселью, граф! – кричал Шевалье Манчини. – Однажды потянувшись за музыкой шелеста женского платья, вы больше не увидите таких вечеринок, как сегодняшняя!»

И он покачал головой с тоской подвыпившего гуляки.

«Во имя всех богов! – воскликнул Гуалдро. – Ваша новость меня поразила! Я считал вас последним из мужчин, кто расстался бы со своей свободой ради женщины! Единственная женщина! Зачем, друг мой, если свобода даст вам двадцать!»

«Ах! – мягко и сочувственно бормотал Салустри. – Но одна идеальная жемчужина, один бесценный бриллиант…»

«Ба! Салустри, мой дорогой, вы уже почти заснули! – повернулся к нему Гуалдро. – Это вино говорит, а не вы. Вас победила бутылка, друг. Вы, любимчик всех неаполитанок, говорите об одной! Спокойной ночи, друг мой!»

Я все еще стоял, опираясь на стол двумя руками.

«Слова нашего дорогого Гуалдро, – говорил я далее, – это чистая правда. Прежде я имел серьезные предубеждения против женского пола. Но когда самая прекрасная из них явилась, чтобы подвергнуть мою волю искушениям; когда она использовала весь арсенал своих бесчисленных прелестей, чтобы привлечь мое внимание; когда особыми скрытными намеками мне было ясно показано, что мои самые смелые претензии на ее руку могли встретить одобрение, – что же еще мне оставалось, как только принять свою фортуну с благодарностью к Провидению? Я был бы самым неблагодарным из мужчин, если бы не принял этот бесценный дар Небес и, признаюсь, что не намерен отказываться от того, что считаю истинным счастьем. Поэтому я прошу всех вас наполнить бокалы и оказать мне услугу, выпив за здоровье и счастье моей будущей супруги».