Орнстейн Роберт - Психология сознания

Но то, что поражает нас с такой силой в крупном масштабе, существует в любом масштабе, вплоть до неощутимых переходов мироощущения от часа к часу. Чувственный опыт ежеминутно переделывает нас, и наша психическая реакция на каждый данный предмет вытекает из всего нашего опыта впечатлений о мире вплоть до этой минуты. Чтобы подкрепить нашу точку зрения, вновь следует обратиться к аналогиям из физиологии мозга…

Каждое состояние мозга отчасти определяется характером всей прошлой череды [впечатлений]. Измените какую-либо из ее предыдущих частей, и состояние мозга должно оказаться несколько другим. Каждое состояние мозга – это запись, по которой Всеведущее око могло бы прочесть всю предшествующую историю его обладателя. Значит, не может быть и речи о том, чтобы какое-то состояние мозга во всей полноте вернулось к прежнему состоянию. Может повториться нечто подобное, но полагать, что вернется оно само, равноценно нелепому предположению, будто все те состояния, которые вторглись между двумя проявлениями, ничего в себе не содержали, и, когда они миновали, мозг остался точно таким же, как был. И (рассматривая более короткие отрезки) так же, как органы чувств по-разному воспринимают ощущение в зависимости от того, что ему предшествовало, как один цвет, чередующийся с другим, меняется под влиянием контраста, тишина звучит восхитительно после шума, а когда поют гамму, нота звучит непохожей на себя, или присутствие определенных линий в рисунке меняет очевидный вид других линий, и, как в музыке, все эстетическое воздействие зависит от того, каким образом один набор звуков меняет наше ощущение от другого, так же и в мышлении мы должны согласиться, что в тех участках мозга, которые только что были максимально возбуждены, сохраняется некое раздражение, обуславливливающее наше нынешнее сознание и определяющее, как и что мы сейчас будем ощущать. 12 12 Из этого, конечно, не следует, что поскольку ни одно состояние мозга во всей полноте не возникает снова, то никакая точка в мозгу не может дважды пребывать в одном и том же состоянии. Это утверждение столь же немыслимо, как и то, что ни один гребень волны в море не может оказаться дважды в одной точке пространства. Что едва ли может возникнуть дважды, так это одинаковая комбинация всех форм волн, со всеми их гребнями и впадинами ровно в тех же самых местах. Подобная комбинация аналогична состоянию мозга, которому в каждый данный момент мы обязаны своим реально существующим сознанием.

В любое время в одних нервных пучках напряжение убывает, в других – возрастает, тогда как третьи активно разряжаются. Состояния напряжения оказывают такое же прямое влияние на общее состояние, как и любые другие, и определяют, каким будет психоз . Всё, что мы знаем о субмаксимальных раздражениях нервов и о суммации неэффективных на первый взгляд стимулов, доказывает, что все изменения в мозгу оказывают физиологическое воздействие, и, вероятно, ни одно из них не лишено психологического эффекта. Но поскольку напряжение в мозгу подобно вращению калейдоскопа (то быстрому, то медленному) сменяется от одного относительно устойчивого состояния равновесия к другому, не может ли так быть, что сопутствующее ему психическое явление окажется более вялым, чем само напряжение, и не может соответствовать каждому возбуждению мозга, меняя собственное внутреннее возбуждение? Но если оно способно на это, его внутреннее возбуждение должно быть бесконечным, ибо перераспределения в мозгу бесконечно разнообразны. Если столь грубую вещь, как чашка телефонного звонка, можно заставить вибрировать годами, не повторяя дважды ее внутреннее состояние, не относится ли это в еще большей степени к столь тонкой материи, как мозг?

Сама структура речи заставляет нас пользоваться мифологическими формулами, поскольку она, как было недавно замечено, создана не психологами, а людьми, как правило, интересовавшимися событиями, которые приоткрывали состояния их психики. Они говорили о своих состояниях как об идеях о той или иной вещи . Значит, неудивительно, что мысль легче всего ощутить по закону той вещи, чье имя она носит! Если вещь состоит из частей, то мы предполагаем, что мысль об этой вещи должна состоять из мыслей о частях. Если одна часть этой вещи появлялась в этой или в других вещах в предыдущих случаях, почему сейчас перед нами именно та самая «идея» той части, которая фигурировала в тех прежних случаях? Если вещь простая, то и мысль о вещи должна быть тоже простой. Если вещь множественная, чтобы помыслить о ней, потребуется множество мыслей. Если это череда вещей, ее можно познать лишь с помощью ряда мыслей. Если вещь постоянна, то и мысль о ней должна быть постоянной. И так далее ad libitum 13 13 Ad libitum – по своему желанию, на свое усмотрение. . Не естественно ли предположить, что один предмет, называемый одним именем, познается одним чувством в психике? Но если язык влияет на нас таким образом, агглютинативные 14 14 Аглютинация (от лат. agglutinatio – приклеивание) – в лингвистике способ образования производных слов и грамматических форм путем последовательного присоединения к неизменяемым корню или основе грамматически однозначных аффиксов, не претерпевающих каких-либо существенных изменений. языки, включая греческий и латынь с их склонениями, были бы лучшими путеводителями. Слова в них не являлись неизменными, но меняли свой облик, чтобы соответствовать окружающему их контексту. Тогда, наверное, было бы легче, чем теперь, представить себе тот же предмет в разное время в разных состояниях сознания.

Этот вопрос также прояснится по мере нашего продвижения вперед. Необходимым следствием этой веры в постоянные самотождественные факты психики, периодически сами по себе отсутствующие и вновь возникающие, стало учение Юма о том, что наша мысль складывается из различных независимых частей, не будучи непрерывным потоком. Далее я постараюсь показать, что это учение представляет природу явления в абсолютно ложном свете.

«Непрерывное» («континуальное») можно определить как то, в чем нет обрыва, трещины или деления. Я уже говорил, что величайший в мире разрыв –это разрыв между одним мышлением и другим. Единственные разрывы, которые можно представить возникающими в рамках отдельно взятого мышления, будут либо паузы , временные промежутки, когда сознание совсем исчезает, чтобы позднее вновь вернуться к существованию, либо перерывы в качественном отношении или в содержании мысли, столь резкие, что следующий фрагмент совершенно не связан с предыдущим. Утверждение, что в каждом индивидуальном сознании мышление ощущается как непрерывное, означает две вещи: