Джейн Хокинг - Быть Хокингом

Несколько дней, проведенных в Париже после покупки дома, определенно усилили любовь Стивена к огням города. Его чествовали и следовали за ним везде, куда бы он ни шел, этот вечный любимец СМИ и драгоценная собственность издателя. Так как я тоже любила Париж, то мне было совсем нетрудно наслаждаться его огнями. Мы обедали в «Ле Куполь» [174]; ели в ресторане на Эйфелевой башне, куда Стивена пригласили, чтобы он оставил свой автограф в журнале росписей знаменитых посетителей; побывали в недавно открывшемся музее Орсэ [175]. На ужине по случаю издания книги мы развлекали друзей Стивена и его французских родственников, включая его двоюродную сестру Мими. Фотографы следовали за нами неотступно, а журналисты шумно требовали дать интервью, которые обычно переводили на французский язык я или французский коллега Стивена. Мне очень польстило приглашение на интервью от ведущего радиожурналиста Жан-Пьера Элькабаха с радиостанции «Европа-1». Когда я приехала, мой интервьюер был увлечен длинной и жаркой дискуссией с Жаном Ла Пеном, лидером партии националистов. Жан-Пьер Элькабах быстро взял себя в руки и встретил меня с истинно галльским шармом и уважением. Интервью транслировалось на всю Францию, и в результате мы сами и обстоятельства нашего прибытия стали известны нашим новым соседям по северной деревне еще до того, как мы въехали в дом.

Через три недели я снова отправилась во Францию, в этот раз – с Тимом и Люси в машине, доверху груженной содержимым ящиков и книжных шкафов, постельным бельем, столовыми приборами, посудой и едой. Мы обнаружили, что словно бы в нашу честь открыли новое шоссе, благодаря которому дорога от Кале сокращалась примерно на двадцать минут, поэтому, когда мы приехали в Мулен раньше, чем ожидалось, то увидели, что дом кишит рабочими, завершавшими отделку дома и прикладывающими неимоверные усилия по организации необходимых условий для Стивена. Всего за семнадцать дней они даже переоборудовали чердак в спальни. Было видно, что рабочие сами получали огромное удовольствие, наблюдая за тем, как мы радуемся, гуляя по дому, который они так быстро преобразили.

Стивен недавно купил фургон Volkswagen, оборудованный наклонной поверхностью и держателями для его коляски. Также он оказался незаменим при перевозке крупных предметов мебели. В тот день поздно вечером на нем приехал Джонатан с еще бóльшим количеством мебели и багажа. На следующий день мы уже были в аэропорту под Ле Туке [176]. Наполненный британцами, фешенебельный во времена своего расцвета – таким он встретил Стивена, Роберта и двух самых надежных и проверенных сиделок. Выплаты и гонорары, полученные от нескольких публикаций «Краткой истории времени», позволили Стивену редкую роскошь чартерного перелета в маленьком самолете из аэропорта Кембриджа во Францию – самый простой и удобный способ передвижения. Радушный пилот-австралиец открыл отсеки крыла, чтобы поставить туда чемоданы и съемные части коляски, и пригласил одного из пассажиров, в тот раз это был Роберт, лететь с ним в кабине крошечного шестиместного самолета.

Стивен старался быть в центре внимания: он благосклонно принимал бесконечные поздравления, изливавшиеся на него по поводу успеха его книги, и демонстрировал свой компьютер, который, к всеобщему удивлению, мог говорить на искаженном американизированном французском.

Погода настолько смилостивилась над нами на пасхальные праздники, что Северная Франция приобрела обманчивые средиземноморские черты. Длинные белые стены, низкие красные крыши дома и флигели в ярком свете солнца переливались на фоне лазурного неба, а облака белых цветов порхали над землей и как шелковистые снежинки падали на луг и кустарники. Даже Стивен был впечатлен, хотя и жаловался, что деревенский пейзаж так же скучен, как в Кембриджшире. Это было не совсем так, как выяснил Роберт, когда отправился на велосипедную прогулку. Дом стоял на вершине плато, разделенном множеством извилистых долин рек с деревнями, водяными мельницами, разрушенными особняками, аббатствами, тополями и ручьями с радужной форелью. Оказалось, что Стивену все это понравилось, хотя, конечно, он ни за что не позволил бы себе признаться в этом. Что бы он ни говорил по поводу жизни в деревне и причудливых старых домиков, ему, безусловно, нравился этот быт. Вместе с детьми он купил розовое шампанское для новоселья, которое мы устраивали для всех наших соседей и тех людей, что помогали мне с покупкой дома или работали в нем. Стивен старался быть в центре внимания: он благосклонно принимал бесконечные поздравления, изливавшиеся на него по поводу успеха его книги, и демонстрировал свой компьютер, который, к всеобщему удивлению, мог говорить на искаженном американизированном французском. Дети быстро подружились с гостями, и даже Тим успешно говорил на французском хорошо подобранными словами и жестами вроде «футбол?» или «jouer [177]?». Тем не менее он протестовал при попытке расцеловать его при встрече в обе щеки, пока Роберт не озадачил его фразой о том, что через несколько лет он будет только рад, когда в обе щеки его будут целовать девушки. Что касается меня, то во Франции я могла бы сойти за француженку, спонтанную, естественную и уверенную в себе, и мне не нужно было ни оправдываться за свои действия, ни извиняться за свое существование.

Росткам моего расцветающего самоуважения, культивируемого на почве французского общества, суждено было быть раздавленными в Англии. Настроившись, как всегда, только на хорошее, я и предположить не могла, что приезд в конце апреля голливудского кинопродюсера сигнализирует о первых симптомах очередной стремительной атаки на нашу жизнь. Он был достаточно дружелюбен, воодушевляя меня рассказами о своей молодой семье и демонстрируя понимание истинной цели экранизации «Краткой истории времени». Уж он-то создаст серьезный информативный фильм по книге, думала я; кроме того, ему понравилась моя идея о том, что это будет путешествие во времени и Вселенной глазами ребенка. Идея была заманчивая. Пока фильм оставался строго научным, пока в нем присутствовало воображение и использовалась инновационная графическая технология, его планы были хорошим предзнаменованием.

Следом за ним приехала американская съемочная группа под руководством очень энергичной женщины, которая также укрепила мою уверенность своим сочувственным отношением.

Было принято решение о том, что съемочная группа сначала будет много снимать на кафедре, а уж затем обратит внимание на наш дом, добавив в фильм утешительную толику уюта, без которой портрет немощного гения был бы покрыт тайной. При первом знакомстве все режиссеры показались мне приятными, тактичными и простыми людьми, клятвенно заверяющими, что они почти не будут нас беспокоить. Их метод с использованием скрытой камеры займет совсем мало времени и потребует только нескольких кадров, что не войдет в противоречие с нашими обычными делами. Камеры, кабели, дуговые лампы и микрофоны будут находиться на почтительном расстоянии; мебель не станут двигать; мы сможем одеваться как обычно и заниматься ежедневными делами, как и всегда.