Джейн Хокинг - Быть Хокингом

[181]

Летом 1989 года все внимание и интерес СМИ были сосредоточены на многочисленных триумфах Стивена. Церемония присвоения ему степени доктора наук почетным ректором Эдинбургского университета герцогом Эдинбургским была назначена на четверг, 15 июня, однако только мы знали о том, что подтверждение из Букингемского дворца должно было прийти на следующий день и опубликовано в СМИ в субботу, 17-го. По счастливой случайности это совпало с датой концерта, который должен был быть проведен в честь Стивена в Доме сената Джонатаном и его камерным оркестром спустя два дня после присвоения ему почетной степени. Хотя в 1987 году празднования в честь Ньютона и концерт привлекли коммерческих спонсоров для поддержки оркестра, им стало сложно работать в жестких и трудных условиях жизни в тэтчерианской Британии. Еще не высохли чернила подписей спонсоров на щедрой сделке, как та самая очень интеллигентная британская спонсорская фирма была поглощена американской компьютерной корпорацией, которая не мучилась угрызениями совести по поводу заявления о том, что они пришли в бизнес, чтобы делать деньги, а не поддерживать искусство, музыку или какую бы то ни было благотворительную организацию. Они быстро вышли из сделки. Джонатан мог оказаться должен огромную сумму, так как график его контрактных концертов на протяжении нескольких лет был основан на спонсорской помощи, в то время как он сам в лучшие времена зарабатывал на музыке немногим более минимальной суммы на еду и кров. В этот самый неблагоприятный для Джонатана и его оркестра момент слава и успех Стивена сулили им надежду на спасение. Можно было рассчитывать на то, что концерт в честь Стивена привлечет большую аудиторию, которая придет поклониться гению и заодно послушать музыку. Концерт также мог привлечь новых спонсоров, для которых профиль высокой науки был бы интересен. Стивена станут чествовать его любимыми фрагментами музыки барокко, и скромные сборы можно будет разделить между благотворительными организациями, которые мы поддерживали. Такой план сулил хорошие перспективы для всех, и Стивен перед тем, как в мае уехать в Америку, дал добро – вместе с одобрением письма премьер-министра.

Я не видела причин, почему я должна была раскрывать все подробности моей сложной духовной жизни перед журналистом, незнакомцем, чей интерес ко мне был продиктован обязанностью продать побольше газет.

Трудности планирования концерта, которые всегда были суровым испытанием моих способностей на прочность, добавляли определенную остроту прочим моим дилетантским занятиям. Этот концерт не стал бы исключением, если бы не бесконечное вторжение медиа. Состав группы журналистов, приехалвших брать у меня интервью, был разношерстным: некоторые оказались довольно приятными, другие – беспристрастными, остальные требовательными. Невозможно было заранее сказать, в каком свете они выставят нас в интервью. Французские журналисты, испанские журналисты, представители всех национальностей шли нескончаемым потоком, все хотели подробностей то из научной, то из личной жизни. Они использовали в этой ситуации свою особую технику; я, в свою очередь, разработала собственные методы работы с ними, заранее приняв решение о том, каким количеством информации я готова делиться. Я не видела причин, почему я должна была раскрывать все подробности моей сложной духовной жизни перед журналистом, незнакомцем, чей интерес ко мне был продиктован обязанностью продать побольше газет. Если бы я захотела исповедаться, я пошла бы к священнику; если бы мне понадобилось психиатрическое лечение, обратилась бы к доктору; если бы у меня была история, которую я могла бы рассказать, однажды я бы написала ее сама, хотя уважение к частной жизни – моей и других людей – могло перевесить такое желание. Поэтому, если вопросы, заданные журналистами, переходили мои внутренние границы, я превращала интервью в беседу, спрашивая их мнение вместо рассказа о своем. Неизбежно я стала объектом пренебрежительных замечаний. Например, один журналист заявил, что я «заботилась о Стивене всего пару лет после свадьбы». Пожилая директриса моей школы и мой непоколебимый сторонник мисс Гент написала редактору газеты «Таймс» письмо с просьбой исправить ошибку. Она была поражена его надменным ответом: отнюдь не предлагая никакого возмещения морального ущерба и не извинившись, он заявил, что знает лучше ее, что ему делать, и выражал уверенность в том, что факты в статье верны. Наш верный друг Джордж Хилл, муж моей школьной подруги Кэролайн, всегда яростно защищавший нас от любопытных взглядов бульварной прессы, сказал, что знает об искажениях в «Таймс», так как он был свидетелем процесса написания статьи. Однако Джордж почувствовал большое облегчение, узнав, что там нет ни слова об участии Джонатана в жизни нашей семьи, а потому решил, что будет лучше оставить статью как есть, чем раскрывать близкую связь Джонатана с нами.

Один раз, во время интервью газете «Гардиан», я позволила себе выказать недовольство потертыми старыми клише о том, какая это награда – жить с гением, этими часто повторяемыми прописными истинами, которые сосредоточивались вокруг славы и богатства, как будто болезнь и немощь не были основными факторами нашей жизни. Конечно, меня тут же обвинили в неверности Стивену. Но, как мне казалось, если бы я продолжала поддерживать миф о неунывающей самодостаточности, даже не упоминая о трудностях, то я бы обманула многих инвалидов и их семьи, вероятно, страдающие от горя, тревоги, лишений, стресса и напряжения, через которые прошли мы сами в ранние годы. Для равнодушного общества было бы легче просто обвинительно ткнуть пальцем в людей с ограниченными возможностями и заявить: «Если профессор Хокинг может, то почему не можете вы?» Из-за нереалистичного образа нашей жизни, представленного в прессе, на сиделок и опекунов, и так находящихся в стесненном положении и выполняющих самые невероятные задачи, давили бы еще больше. Я уже больше не могла создавать счастливую видимость беззаботности и радости, производя ложное впечатление того, что наши жизни были полноценными и легкими и их портило лишь одно маленькое неудобство. В том интервью «Гардиан» я дала чистосердечную и правдивую оценку: отметила триумфы, но и не приукрашивала сложности. Я озвучила наши замечания к государственной системе здравоохранения и подчеркнула то обстоятельство, что успех Стивена был достигнут исключительно благодаря нашим усилиям, даже касательно средств для оплаты ухода за ним. Я описала метания между сверкающими вершинами блистательного успеха и черным болотом обострившегося заболевания и нашего отчаяния, с очень короткими ровными отрезками пути между ними.