Майк Тайсон - Беспощадная истина

Дезире повторила историю о том, что мы не целовались и не держались за руки, что я не проявлял никаких признаков любви, а лишь затащил ее в постель и стал грубым и низким. Она повторила, что затем она пошла в туалет, сняла со своих трусиков прокладку и выбросила ее. «У меня была прокладка в сумочке, но я подумала, что могла бы положить ее позже».

Она утверждала, что, когда она вернулась, я зажал ее, снял с нее топ, спустил с нее шорты и трусики и вставил два пальца в ее влагалище. Затем я вошел в нее. Она сказала, что на следующий вечер рассказала матери о том, что произошло, и они позвонили по 911.

Гаррисон считал, что она свидетельствовала весьма впечатляюще. Другие не были так уверены. Некоторые журналисты полагали, что она была слишком «стоической», один из них даже написал, что она выглядела «немного чопорной» и «почти идеальной». Еще до суда Гаррисон пригласил другого адвоката, Роберта Хаммерля, чтобы устроить ей условный перекрестный допрос и посмотреть, как она будет вести себя при психологическом давлении на нее.

Хаммерль начал задавать ей вопросы, касавшиеся неправдоподобных моментов, которые он усмотрел в деле.

– Послушайте, вы встречались с Майком Тайсоном, вы видели, как он ухаживает за девушками, вы дали ему свою фотографию в купальном костюме… Неужели вы не предполагали, что у него на уме был секс? – спросил он Дезире.

– Нет, – ответила она.

– Он позвал вас в середине ночи, и вы спустились к его лимузину. Когда вы подошли, он поцеловал вас. Неужели и тогда вам не пришло в голову, что у него на уме был секс?

– Нет.

– Потом вы поехали в отель, вошли к нему в номер, сели на его кровать. Вам и тогда не пришло в голову, что он хотел заняться с вами сексом?

– Нет.

– А когда он сказал: «Ты меня возбуждаешь!», вы тоже не думали, что у него на уме был секс?

– Нет.

Он продолжал, расспросив ее и о прокладке на трусиках.

– Все это было нелогично, – сказал Хаммерль Гаррисону, – но такова история в ее изложении, и она придерживается ее. У меня в целом осталось впечатление, что она сражалась со мной. Мне сказали, что там была наивная восемнадцатилетняя леди, но я ушел с ощущением, что, когда это происходило, там был некто гораздо сильнее, кто не позволил мне отследить ее действия. Я не могу понять, как все это согласуется с той массой наивных ошибок, которые она, как предполагается, совершила.

Хаммерль рассказал жене об инциденте с прокладкой на трусиках. Его жена сказала, что любая женщина, которая идет в туалет, чтобы снять со своих трусиков прокладку, готовится к сексу. И он согласился с женой. Когда Хаммерль на следующий день пришел к Гаррисону, он сказал ему: «Мой друг, вы по уши в дерьме!»

Я бы хотел, чтобы Хаммерль был моим адвокатом. Когда настало время для Фуллера проводить перекрестный допрос Дезире, он, казалось, даже не хотел делать его. И Марк Шоу согласен со мной. Он писал:

«Было трудно понять причины вежливости и мягкости Фуллера на перекрестном допросе, особенно когда прямой допрос Гаррисоном своего свидетеля предоставил ему так много возможностей «прощупать» Вашингтон насчет того, что конкретно произошло в гостиничном номере между ней и Тайсоном».

Он не мог понять, почему Фуллер не воспользовался ее оборонительным поведением. Она могла бы дать ему гораздо больше информации, чем требовалось. Он не выяснил особенностей договора ее семьи с ее гражданским адвокатом. В действительности, она солгала о цели этого договора. Она прекрасно знала, что собирается засудить мою задницу и собрать кучу денег, когда это уголовное дело будет завершено. И она сделала это.

Фуллер не выстреливал свои вопросы в Дезире так же быстро, как это делал Хаммерль при условном перекрестном допросе. Он не заставлял ее защищаться. Если бы он захотел, присяжные могли бы видеть, что она не так наивна, как представляла себя. Когда Фуллер упомянул, что Дезире было сделано замечание за то, что она вела себя как «группи» [168], когда находилась за кулисами вечером во время концерта Джонни Гилла, она заявила жюри, что не знает значения слова «группи»!

Он даже не стал задавать ей вопросов о прокладке на трусиках, которую она сняла! Его не интересовало, как я мог заниматься с ней оральным сексом, удерживая ее на кровати. Если я физически овладел ей, то где же были синяки? А если она кричала, почему никто в отеле не услышал ее? Мы ведь были в гостиничном номере в середине ночи, стояла полная тишина, и она кричала без всяких последствий? Если бы кто-нибудь напал на меня, я бы убежал. Я бы исчез, как только оказался в коридоре. Я бы принялся стучать во все двери: «Помогите мне, поскорее, на помощь, ко мне пристают!» Не надо быть Фрэнсисом Ли Бейли [169], чтобы понять, что все ее россказни – это полная фигня.

Другим свидетелем обвинения, который доставил мне неприятности, был врач пункта медицинской помощи Стивен Ричардсон. Он показал, что обследовал Дезире ночью после предполагаемого нападения. Он не обнаружил никаких синяков или ссадин на ее руках и ногах, никаких признаков того, что ее били или сжимали в объятиях. Не было травм ни на больших, ни на малых половых губах. Но он обнаружил две небольшие ссадины, шириной в одну восьмую дюйма и длиной в три восьмых [170], на входе во влагалище. Он сказал, что такие повреждения встречаются у 10–20 процентов жертв изнасилования. По его словам, за двадцать лет практики он лишь дважды встречал такие травмы как результат секса по согласию.

Речь шла об очень мелких ссадинах, однако Гаррисон сделал макроснимок половых органов Дезире, вставил его в раму и принес в зал суда. При взгляде на этот снимок создавалось впечатление, что кто-то молотил по ее влагалищу киянкой.

Фуллер ничего не противопоставил показаниям доктора Ричардсона, хотя мог бы. Войлес организовал мне прием у уролога, чтобы тот обследовал мой член и засвидетельствовал, что те небольшие ссадины могли быть вызваны его проникновением. Фуллер не захотел углубляться в эту область, хотя должен был бы. Вместо уролога Фуллер пригласил какую-то отстойную врачиху, которая от смущения объяснялась настолько путано, что показания этого эскулапа пошли на пользу стороны обвинения! И это была команда стороны защиты за миллион долларов!

Перед тем как обвинение завершило представлять свою версию, мои адвокаты попытались найти еще трех свидетелей защиты. Моя команда во время судебного разбирательства делала массу сумасшедших звонков, поэтому они отнеслись с легким скепсисом к звонку от девушки, которая сказала, что она и две ее подруги видели, как мы с Дезире обнимались и целовались на заднем сиденье лимузина и держались за руки по дороге в отель! Это могло бы существенно помочь нам, так как показало бы Дезире отъявленной лгуньей, какой она и была. Войлес получил разрешение изъять лимузин из базы вещественных доказательств и поставил его перед входом в отель, чтобы можно было убедиться в возможности в ночное время видеть через его тонированные стекла, как днем.