Гётц Али - Наша борьба. 1968 год: оглядываясь с недоумением

На противоположном конце политического спектра ФСЗК следила за праворадикальными кругами, в первую очередь – за неожиданно возникшей и вскоре окрепшей Национал-демократической партией Германии (НДПГ). В 1966–1967 гг. эта партия прошла в ландтаги земель Нижняя Саксония, Бремен, Бавария, Шлезвиг-Гольштейн и Рейнланд-Пфальц, а в 1968 году собрала 9,8 % голосов в Баден-Вюртемберге. Ее лидеры требовали защитить «национальную экономику» и, не отставая от социалистов, сетовали, что «сокращение субсидирования сельского хозяйства, отмена студенческих стипендий и рост налогов на предметы потребления угнетают “простого человека”» [59] BfV, Informationen,1–6/1967; Barch, B 443/543. .

В месячном отчете, который ФСЗК завершила 6 июня 1967 года, спустя четыре дня после гибели Бенно Онезорга, не содержалось ровным счетом никаких сведений о центрах кристаллизации новых левых. Демонстрация 2 июня была направлена против посещения Берлина персидским шахом, снискавшим дурную славу восточного нефтяного деспота, которого поощряют США. Распоясавшийся шахский режим бросил в тюрьмы и выдавил из страны десятки тысяч иранцев. Многие из них проживали в Германии.

Вечером 2 июня тысячи студентов собрались перед зданием Немецкой оперы. Сотрудники иранских спецслужб и немецкие полицейские разгоняли протестующих дубинками, и в это время прозвучал выстрел, причем не в давке перед Оперой, а во дворе одного из домов в Шарлоттенбурге. Пуля попала в затылок студента Бенно Онезорга. Стрелял переодетый в штатское сержант политической полиции Карл-Хайнц Куррас. В суде он не смог указать сколь-нибудь рациональную причину, которая оправдала бы его поступок даже с полицейской точки зрения. Тем не менее его оправдали, сославшись на «особое психогенное состояние». Куррас заявил: «Сожалею о гибели студента, но совпало так много обстоятельств, что в одиночку я с ними справиться не сумел». На одной из фотографий можно видеть, как сослуживец поздравляет Курраса перед зданием Уголовного суда района Берлин-Моабит. Оба от души смеются, радуясь успешному исходу дела. В суде следующей инстанции в 1970 году Курраса повторно оправдали, и до выхода на пенсию в 1987-м он продолжал служить в полиции Западного Берлина.

Спустя 20 лет Рихард Левенталь заметил: «Сомнительное приглашение сомнительного шаха. Не менее сомнительный бунт радикально настроенных студентов, часть которых была иранцами, скверно управляемая и скверно организованная полиция. Истерик-полицейский, который, столкнувшись с предполагаемым агрессором, выстрелил. Справедливо возмущенное большинство населения, прежде всего студенты, но не они одни» [60] Рихард Левенталь, запись, посвященная телепередаче «2 июня. Выстрел, изменивший республику» компании Norddeutsche rundfunk от 1 июня 1987. См.: AdsD, N Löwenthal, ungeordneter Teil, Schachtel VI. .

Полицейского офицера, руководившего операцией 2 июня 1967 года, звали Ханс-Ульрих Вернер. В 1939 году он вступил в СС, прошел курс по нацистскому мировоззрению с оценкой «очень хорошо»; впервые отличился в 1943—44 гг. на посту командира роты военной полиции на Украине – в ходе антипартизанских карательных акций, которые обычно сопровождались массовыми убийствами гражданских лиц, не участвовавших в партизанской борьбе. Был награжден бронзовым нагрудным знаком «За борьбу с бандитами». После начала наступления Красной Армии перешел в марте 1944 года в штаб главнокомандующего силами СС и полиции в Cеверной и Средней Италии. Там он занял пост штабного политкомиссара. После 1945 года Вернер стал заместителем директора полицейской академии в Хильтрупе и соредактором профессионального журнала Die Polizei. Позже он перевелся в Берлин [61] Досье Ханса-Ульриха Вернера; Barch, Dok/P/3190. .

В 1967 году пост начальника полиции занимал член СДПГ Эрих Дуензинг. В 1936–1945 гг. он был кадровым офицером вермахта; в 1962 году возглавил полицию Западного Берлина, в которую систематически принимал на службу старых товарищей по вермахту и СС, включая сотрудников Главного управления имперской безопасности и бывших руководителей звеньев гестапо [62] Досье Эриха Дуензинга; Barch, Dok/P/10834. . Он ценил «боеспособные части, исполненные наступательного духа». Свою убийственную стратегию, которая была применена 2 июня, Дуензинг впоследствии охарактеризовал знаменитой фразой: «Демонстрация похожа на ливерную колбасу, верно? Значит, нужно рубануть посередке, чтобы ливер брызнул из кончиков».

3 июня Генрих Альберц, правящий бургомистр Западного Берлина, бывший сенатор по внутренним делам, «однозначно и безоговорочно» одобрил действия полиции. Он заявил, что гибель студента лежит на совести демонстрантов. Шпрингеровская BZ вышла с заголовком: «Сеющие террор должны готовиться к суровому отпору». Грубо искажая истину, полицейское управление заявило, будто Куррас «столкнулся с угрозой для жизни». После чего берлинский сенат запретил вплоть до дальнейших уведомлений любые демонстрации. Вице-председатель бундестага Рихард Йегер (ХСС) прокомментировал случившееся словами: «Ландграф, будь твердым!» [63] Пословица, восходящая к легенде XII в. о ландграфе Тюрингии Людвиге II, которого простой кузнец призвал обуздать алчных баронов. Заняв пост министра юстиции в правительстве Эрхарда, Йегер неустанно выступал за смертную казнь, отчего получил прозвище Головореза Йегера. Он носил эту кличку с гордостью.

Принимая во внимание тогдашние обстоятельства, биографии ответственных лиц и их высказывания, трудно полностью разделить мнение Левенталя. Гибель Бенно Онезорга, христианина и пацифиста, была не случайной: его убил потенциал насилия, возникший во время Второй мировой войны, а затем продолжавший накапливаться в обществе. С другой стороны, нельзя согласиться и с Оскаром Негтом, говорящем об «убийстве, которое организовало государство» [64] Oskar Negt, Politik und Gewalt, in: neue kritik, Heft 47/April 1968, S. 10–23; здесь цитирую: S. 11. .

ФСЗК в своих текущих и последующих отчетах не проронила ни слова об этих событиях. Тем не менее 6 июня она упомянула две демонстрации против войны во Вьетнаме, состоявшихся месяцем раньше в Мюнхене и Франкфурте. В Мюнхене на демонстрацию вышли около тысячи человек, не так уж мало по тем временам; среди них был и автор этих строк, мирно осуществлявший свое конституционное право. Разумеется, я ни на секунду не задумался над исконно немецким чувством стиля организаторов: для протеста против американской интервенционной политики – выгодной для Германии! – они выбрали в точности 8 мая. Шествие завершилось перед зданием американского генерального консульства. Там около ста человек «прорвались со знаменами Вьетконга и портретами Мао и Маркса через оцепление, забросали полицейских из кордона яйцами, камнями, пакетами с мукой и краской и сожгли соломенное чучело, изображавшее президента Джонсона». Полиция задержала пятерых предполагаемых зачинщиков беспорядков.