Джузеппе Боффа - СССР: от разрухи к мировой державе. Советский прорыв

Символом этой небывалой и исключительной власти НКВД по отношению к самой партии выступал новый глава Наркомата внутренних дел Берия. Его назначение на место Ежова в первый момент было воспринято как симптом, предвещающий возврат к законности. Но уже на XVIII съезде ВКП(б) он предстал в совсем ином облике, заявив: «Укрепление всех звеньев советского государственного аппарата проверенными, крепкими кадрами, изгнание оттуда всех еще не разоблаченных и притаившихся врагов народа являются задачей первостепенной важности… Подлые враги народа и впредь с еще большей ожесточенностью будут пытаться вредить, пакостить нам…». Он обещал поэтому обеспечить «разоблачение, разгром и искоренение всех врагов народа». Внезапное возвышение этого уроженца Кавказа было по-своему многозначительным. Его большевистское происхождение было более чем сомнительным. Все собранные позже свидетельства подтверждают, что его поведение во времена гражданской войны в лучшем случае может быть охарактеризовано как двурушническое. Единственным источником его силы было личное доверие к нему Сталина; со своим талантом коварного интригана он сумел воспользоваться им гораздо лучше, чем Ежов. С годами Берия зарекомендует себя как один из самых хладнокровно безжалостных министров полиции, каких только знала история.

И все же по сравнению с совсем недавним прошлым период с 1939 г. до середины 1941 г. выглядел совершенно нормальным, когда внешняя угроза определенно возобладала над опасениями, порожденными внутренней напряженностью. При всей своей трагичности выдвижение новых кадров на место истребленных было свидетельством неисчерпаемости тех ресурсов людской энергии, которые были приведены в движение всей чередой потрясений, сменявших друг друга, начиная с 1917 г. Возобновившийся количественный рост вернул партии ту численность, какую она уже имела в 1932 г.: свыше 3,5 млн. человек, если считать членов и кандидатов. В то же время вновь начатый прием вызвал радикальную перемену в классовом составе партии.

По своему социальному составу коммунисты подразделялись в начале 1938 г. следующим образом: 64,3 % – рабочих, 24,8 – крестьян, 10,9 % – служащих. Это соотношение лишь незначительно отличалось от того, которое существовало в 1932 г., свидетельствуя о том, что чистки и репрессии сказались на всех трех категориях примерно равным образом. В 1941 г., напротив, соотношение выглядело существенно иным: 43,7 % коммунистов было из рабочих, 22,2 – из крестьян и 34,1 % – из служащих (мы пользуемся этим термином условно, имея в виду, что двумя главными категориями, которые он охватывает, являются руководящие работники и интеллигенция). Следует напомнить, что социальное происхождение необязательно совпадало с профессиональным положением в момент вступления: например, в 1932 г., притом что 65,2 % членов партии происходили из рабочих, лишь 43,5 % продолжали трудиться в качестве рабочих на заводах и фабриках (для крестьян соответствующие показатели составляли 26,9 и 18,3 %). Мы не располагаем аналогичными сведениями за 1941 г., но можно предположить, что соотношение к этому времени существенно не изменилось. Это означает, что третья категория, то есть категория руководящих работников и интеллигенции, стала преобладающей в партии. Иными словами, вербовка новых членов партии в предвоенные годы шла большей частью именно за счет новых кадров, выдвинутых на новые рубежи в обществе, и из тех, кого осчастливило своими плодами развитие системы образования: по подсчетам одного западного исследователя, из этих слоев партия черпала в этот период 70 % своего пополнения.

На этой почве и была осуществлена главная сталинская идейно-политическая акция. Появилась книга под названием «История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). Краткий курс». Вышла она в конце лета – начале осени 1938 г., то есть тогда, когда заканчивались массовые репрессии. В некотором роде она была их венцом. Ее появление отвечало одной из постоянных забот Сталина, не оставлявших его на протяжении всего периода его правления. В начале 30-х гг. Сталин предпринял первое решительное наступление на любые самостоятельные течения в области научных марксистских исследований, то есть в той области, где более естественно могла найти отражение ожесточенная социально-политическая борьба того периода. По мере бурного развития системы образования повышалась и сталинская бдительность в отношении теоретических исследований; большое внимание, в частности, стало уделяться созданию единых учебников по различным дисциплинам, преподаваемым в учебных заведениях. Особые старания при этом сосредоточились – что само по себе неудивительно – на истории, ибо именно через изучение истории каждое сообщество приобретает самосознание и познает свои проблемы. Наконец, в том же самом своем докладе в марте 1937 г., в котором давалось теоретическое обоснование развязывания репрессий, Сталин потребовал также создания систематизированной сети партийных школ, простирающейся от центра до периферии и охватывающей в обязательном порядке все руководящие кадры.

Несколько лет спустя Сталин присвоил авторство «Краткого курса» себе, хотя книга была написана группой авторов. Как бы то ни было, книга действительно создавалась под его прямым руководством: он лично начертал ее план и продиктовал периодизацию. Другие члены Политбюро, в частности Молотов, внесли в рукопись некоторые замечания. По стилю изложения получившийся текст был доступным, лапидарным, схематическим, не лишенным убедительности, что и отвечало поставленной перед ним задаче. Содержанием же его была перелицовка истории партии, имеющая весьма мало общего с ее действительным прошлым. Книга между тем претендовала не только на изложение истории: вся марксистская теория, например, содержалась в ней на двух с небольшим десятках страниц, резюмированная в известном разделе главы четвертой, озаглавленном «О диалектическом и историческом материализме». Раздел этот, как тотчас же стало известно, был написан собственноручно Сталиным. Разумеется, этот пересказ был весьма далек от идейного богатства оригинала и выглядел почти как катехизис, но именно поэтому его положения легче запоминались.

Сходным же образом авторы книги обходились с политической теорией Ленина: в тексте доходчиво пересказывались некоторые ее аспекты, как правило относящиеся к дореволюционному периоду ее формирования, и широко замалчивалась, напротив, вся ее эволюция после Октября. Отбрасывались всякая сложность, все богатство мысли: целью было сохранить лишь немногие весьма упрощенные принципы. Красной нитью через книгу проходила (нигде, правда, не выраженная прямо и открыто) идея «двух вождей» большевизма и революции – Ленина и Сталина. В качестве самой даты рождения партии указывался 1912 г. – год проведения Пражской конференции, на которой Сталин был впервые кооптирован в Центральный Комитет. Ход гражданской войны излагался искаженно, чтобы из рассказа явствовало, что решающая роль в достижении победы принадлежала Сталину. Главное же – центральной тенденцией книги было изображение всех споров и идейных столкновений в рядах большевиков как «принципиальной борьбы с антиленинскими течениями и группами», без чего «партия… переродилась бы» и вся история этой борьбы выглядела бы как «непонятная склока». В таком ключе преподносились как те споры, которые велись при жизни Ленина и которые он сам никогда не расценивал подобным образом, так и те, что развернулись после его смерти, когда он уже не мог судить о них. Незыблемость ленинских принципов была олицетворена, следовательно, в Сталине как для настоящего времени, так и для тех периодов, когда иные из этих принципов вообще не имели ничего общего с реальной действительностью, а сам Сталин (о чем умалчивалось) вступал в противоречие с Лениным.