Фредерик Кемп - Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле

К первому полицейскому присоединились еще трое, и раненый Гюнтер нырнул, пытаясь уберечься от пуль. Когда он вынырнул и поднял вверх руки, показывая, что сдается, полицейские рассмеялись. Раздался выстрел, пуля попала Гюнтеру в шею, и он камнем пошел на дно.

Гюнтер Литфин был первым человеком, застреленным при попытке бегства из Восточного Берлина, первой жертвой неудачного времени. Он, скорее всего, не знал, что в то утро полиция получила приказ стрелять на поражение, чтобы остановить всех тех, кто пытается совершить преступление – «сбежать из республики». Сделай он это днем раньше, был бы в Западном Берлине. Вместо этого восточногерманские полицейские на двух пожарных катерах более двух часов обшаривали Шпрее, пока армейские водолазы не вытащили из воды тело Гюнтера.

На следующий день восемь сотрудников тайной полиции ворвались в квартиру матери Гюнтера, которая оплакивала смерть сына. Они вырвали дверцу и разобрали духовку. Они вспороли матрасы и вывалили белье и одежду из шкафов. Офицер объяснил рыдающей женщине: «Вашего сына застрелили. Он был преступником».

Власти, стремясь наказать родственников Гюнтера, не вызвали мать и брата на опознание и не позволили увидеть тело перед похоронами. В солнечный день в среду 30 августа родственники опустили Гюнтера в могилу в закрытом гробу на кладбище в Вайсензее [75] Является крупнейшим еврейским кладбищем Европы и выдающимся культурно-историческим памятником. Полностью сохранившийся реестр умерших – уникальный документ современной истории. Мартин Ризенбургер, позднее раввин Еврейской общины Восточного Берлина, даже в 1943 и 1944 годах время от времени проводил здесь богослужения и хоронил умерших в Берлине жителей еврейского происхождения. Ему удалось спасти и спрятать на кладбище большое количество свитков Торы и серебряное убранство синагоги. .

Юрген провел пальцами по надписи, сделанной золотом на черной полированной гранитной надгробной плите: «Наш незабвенный Гюнтер».

Сотни берлинцев собрались у могилы Гюнтера: школьные друзья, члены семьи и десятки людей, никогда не знавших Гюнтера, пришли на кладбище, бросая вызов властям самим своим присутствием.

Несмотря на огромное количество наблюдателей, Юрген не мог позволить брату исчезнуть, не убедившись, что это действительно он. Он спрыгнул в могилу и поддел ломом крышку гроба. Несмотря на почерневшую кожу и обмотанные бинтами подбородок и шею, у Юргена не возникло и тени сомнения, что это его брат.

Он поискал глазами мать и кивком дал понять, что это ее сын.

События 13 августа потрясли Берлин, и он никак не мог прийти в себя. Город прошел все стадии: опровержение, недоверие, гнев, огорчение, депрессия и, наконец, смирение. Реакция берлинцев зависела от того, где они находились, на востоке или на западе.

Жители Западного Берлина, сначала обрушившие свой гнев на коммунистов, теперь выражали яростное негодование бездействием американского правительства. Все разговоры в городе сводились к тому, почему 13 августа американцы не послали ни одного взвода, чтобы продемонстрировать солидарность, и не ввели ни одной санкции, чтобы наказать восточных немцев и Советы за их действия.

В отличие от жителей Западного Берлина жители Восточного Берлина испытывали ненависть к самим себе за то, что упустили возможность убежать на Запад, и отвращение к циничным коммунистическим лидерам, заключившим их в тюрьму. Вездесущие агенты Штази успешно справлялись с поставленной задачей. На всех предприятиях, в учебных заведениях и жилых домах сотрудники Мильке вели неусыпное наблюдение за теми, кто мог поднять восстание.

Прошло чуть больше двух дней с закрытия границы, когда на Бернауэрштрассе восточногерманские рабочие приступили к строительству стены. Огромные подъемные краны поднимали со стоявших рядом грузовиков и опускали на землю одинаковые бетонные плиты, размером 1,25 квадратного метра и толщиной 20 сантиметров. Ульбрихт, довольный тем, что США и их союзники не предпринимают никаких действий, и едва ли предпримут, сделал следующий шаг. Он отдал приказ приступить к замене временных пограничных барьеров в нескольких стратегически важных местах на что-то более внушительное.

Корреспондент Си-би-эс Даниэль Шорр помчался на Бернауэрштрассе. «Мы увидели бетонные плиты, которые устанавливали так, словно строили стену», – высказал он мнение в порядке рабочей гипотезы, став одним из первых, кто произнес слово «стена» для описания того, что в конечном счете разделит жителей Берлина. Он сравнил эту стену с той, которую немцы построили в Варшаве, чтобы изолировать евреев.

Шорр попытался объяснить американским слушателям, почему американские войска равнодушно наблюдают, как коммунисты превращают фигуральный железный занавес в реальную стену из бетона. «Мы, возможно, были готовы вступить в войну, чтобы защитить свое право оставаться в Берлине, но можем ли мы вступить в войну, чтобы защитить право восточных немцев выходить из собственной страны?» Строительные бригады приступили к строительству и на Потсдамской площади, на которой были установлены большие прожекторы, позволявшие работать круглосуточно. Однако именно Бернауэрштрассе станет центром и символом намерений Ульбрихта сделать границу Берлина постоянной и непроницаемой.

Благодаря довоенному планированию Бернауэрштрассе повезло оказаться на разделительной линии между восточногерманским районом Митте, входившим в советский сектор, и западногерманским округом Веддинг, входившим во французский сектор. До 1938 года граница между районами проходила посередине мощенной булыжником длиной в километр Бернауэрштрассе, но в 1938 году недовольство выразили уборщики улиц Веддинга. Власти Третьего рейха, желая упростить им работу, расширили территорию Веддинга, передвинув границу к домам на противоположной стороне улицы. Теперь уборщики выполняли свою работу на всей улице – на проезжей части и на тротуарах по обеим сторонам.

В результате раздела Берлина в период холодной войны проезжая часть, тротуары по обе стороны и жилые дома на северной стороне Бернауэрштрассе оказались в Западном Берлине, а дома на южной стороне – в Восточном Берлине. В первые два дня после закрытия границы жители Восточного Берлина могли сбежать на Запад – в зависимости от расположения квартиры в доме – или выйдя из двери парадной, или спустившись по веревке из окна.

Подобно многим солдатам, направленным в Восточный Берлин для участия в операции «Роза», девятнадцатилетний Ганс Конрад Шуман родился в деревне в Саксонии; его отец занимался разведением овец в Лойтевице. Власти по опыту знали, что в силу своего происхождения молодой Шуман мало интересуется политикой. Однако 15 августа Шуман, патрулировавший восточногерманскую сторону границы, проходившую по Бернауэрштрассе, не сумел заметить угрозы своей социалистической родине, которую, следуя инструкции, должен был устранить. Вместо этого он увидел справедливо рассерженных, невооруженных людей, грозящих кулаками и обзывающих его свиньей, предателем и, самое обидное – учитывая прошлое Германии, – охранником концентрационного лагеря.