Михал Огинский - Мемуары Михала Клеофаса Огинского. Том 1

«Накануне восстания, – пишет он, – я, как обычно, оставался у генерала Игельстрома до одиннадцати часов вечера. Уйдя от него, я еще зашел к прусскому посланнику и покинул того после полуночи.

На улицах было спокойно; чем ближе было к началу восстания, тем менее было похоже на то, что оно должно вскоре разразиться. Говорят, однако, что вечером 16-го более пятидесяти тысяч патронов передали из рук в руки в разных кварталах города.

После трех часов утра было замечено движение в арсенале. После четырех часов отряд конной гвардии вышел из казармы и атаковал наш пикет, стоявший с двумя полевыми орудиями между этой казармой и железными воротами сада Саксонского дворца.

Пикет защищался и дважды выстрелил из пушки в неприятельский отряд, но тот был больше численно и принудил наш пикет отступить. Отряд изрубил на куски колеса наших пушек и вернулся в казарму. Вскоре выступила вся конная гвардия: два эскадрона отправились в арсенал, и два – на склады пороха.

Этой атакой были начаты открытые враждебные действия поляков против наших войск. Затем от арсенала послышалось несколько пушечных залпов – это были сигналы польским частям стать на свои места, а также сигналы для сбора населения.

Генерал Цихоцкий прежде всего послал приказ полку Дзялинского войти в город и идти ко дворцу. Он кричал из своих окон народу: «К оружию! К оружию!»

В арсенале раздавали сабли и ружья всем, кто хотел. Их бросали даже из окон прохожим.

Гвардейский полк Короны тоже вышел из своей казармы и с большой решимостью направился к складам пороха. Оттуда один батальон отправился ко дворцу, а другой – к арсеналу, после того как три отряда ополчения казначейства сменили их у складов пороха.

Эти отряды рано утром переправились через Вислу на лодках и пошли к арсеналу, где их снабдили оружием, а оттуда они направились к складам пороха. По дороге в арсенал они прошли мимо двух групп русских, стоявших на Долгой улице. Когда об этом доложили генералу Игельстрому, он приказал пропустить их, так как не хотел начинать боевые действия вблизи от своего квартала.

Эскадроны национальной кавалерии, расположенные в Праге, также пересекли Вислу и направились к арсеналу. Сначала они занимали посты на улицах, прилегающих к арсеналу, затем стали сражаться спешившись и рассыпались по домам, чтобы из окон стрелять по русским.

Генерал Игельстром, которому доложили о враждебных действиях отряда конных гвардейцев против нашего пикета, приказал сначала генерал-лейтенанту Апраксину расставить наши войска на посты. В то же время он направил послание королю, чтобы узнать у него о причинах происходящего.

Я не знаю, каков был ответ короля; Е[го] В[еличество] и генерал Игельстром обменялись несколькими посланиями.

Бывший главный капеллан, князь Казимир Понятовский один раз приходил к генералу от имени короля, но мне неизвестно содержание всех этих посланий … и т. п. и т. д.» [34]

В этих «Мемуарах», отрывок из которых я привел, можно найти подробное описание передвижений всех польских частей, а также описание мер жесткого сопротивления, оказанного им. Там же можно найти рассказ о боях, имевших место на улицах Варшавы, о нападении на резиденцию генерала Игельстрома и персонала российской дипломатической миссии и об ожесточенной ее защите.

В этих же «Мемуарах» можно найти советы, которые автор, офицер службы при Игельстроме, давал ему насчет того, как следует действовать в такой критической ситуации; наконец, рассказ о том, как было устроено бегство генерала, чтобы спасти его от неминуемой гибели.

Бесполезно искать в них доброго отношения к полякам, на которых у автора было столько причин жаловаться. Удивительно, однако, читать в ремарках Пистора, следующих за этими трагическими картинами, что число людей из народа и военных, действовавших тогда против русских, было намного меньше количества войск, которые были у Игельстрома в городе и которые он мог употребить против поляков. Перечисляя польские воинские части и отряды вооруженного населения, находившиеся в разных местах города, он указывает число около тысячи двухсот у первых и около тысячи – у вторых.

Один офицер из прусских гусар был послан в Варшаву генералом Вольки, который находился со своим корпусом в окрестностях города. Днем 17-го числа он предупредил о своем появлении звуком трубы и осведомился, относятся ли в Варшаве к пруссакам как к друзьям или врагам и признают ли Станислава Августа королем Польши. Ему ответили, что никто не отказывает в уважении королю и что ему всегда были привержены, что на пруссаков не будут нападать, если они будут держаться вдали от города и от склада пороха.

Через некоторое время польские уланы, охранявшие склад пороха, приблизились к прусскому лагерю, и тогда генерал послал к ним офицера, которого беспрепятственно пропустили. Ему было поручено спросить короля Польши, являются ли эти уланы сторонниками Его Величества или они действуют против него. Ответ короля был, что он и его нация составляют единое целое, что русские – единственные их враги и что он рад тому, что прусский генерал не предпринимает никаких враждебных действий .

Из военных донесений, найденных в захваченных бумагах Игельстрома, стало известно, что русский гарнизон состоял из семи тысяч девятисот сорока восьми человек, из которых за два дня Варшавского восстания погибло две тысячи двести шестьдесят пять и было ранено сто двадцать два. Кроме этого, сто шестьдесят один офицер попал в плен, попали в плен и тысяча семьсот шестьдесят четыре солдата, включая тех, что оказались в руках поляков в окрестностях Варшавы до начала мая.

Были захвачены архивы российской миссии и личной канцелярии Игельстрома, найденные в его резиденции. Из них узнали о его переписке и связях со многими лицами из поляков. Эти документы послужили затем обвинительными свидетельствами против тех, кто сильно себя скомпрометировал, – их освистал народ, их два дня подвергали издевательствам, а затем – и смертной казни, которой они не могли избежать посреди взрыва общей ненависти к сторонникам России.

В резиденции Игельстрома, захват которой стоил большой крови одной и другой стороне, невозможно было удержать народ от грабежа. Но следует считать чрезвычайным событием то, что, когда спустя три дня появилось обращение к народу президента-регента, все банковские билеты, захваченные в резиденции министра, были возвращены, также как девяносто пять тысяч дукатов золотом, которые были забраны из его касс.

Нельзя обойти молчанием пример честности и бескорыстия одного солдата из полка Дзялинского, который, найдя тысячу дукатов золотом, принес их в общественную казну, отказался от предложенной компенсации, и его с трудом заставили взять один дукат – на память: он повторял только, что его наградой было счастье служить родине и исполнять свой долг.