Джон Кроссан - Библия. Ужас и надежда главных тем священной книги

А теперь переходим от Иоаннова движения к Иисусову. При этом нас интересует все та же матрица: эсхатологический пыл, ненасильственное сопротивление и готовность к возможности (или неизбежности) мученичества.

Сначала об эсхатологии. Иоанн говорил о близости Царства Божьего, великой «божественной уборки». Но впоследствии – и только впоследствии – Иисус сказал: нет, Царство Божие уже присутствует. Например:

Если же Я Духом (или «перстом», как у Луки. – Д. К.)

Божиим изгоняю бесов, то конечно достигло до вас

Царствие Божие.

А вот другие примеры Царства как нынешней реальности в учении Иисуса. Кусочек из одного такого отрывка вынесен в заголовок раздела:

Быв же спрошен фарисеями, когда придет Царствие Божие, отвечал им: «Не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо вот, Царствие Божие среди вас есть».

Не «внутри вас» (Царство как внутренняя, частная и духовная реальность), а «среди вас» – внешний и общинный процесс.

Другой пример нынешнего Царства мы находим в Евангелии Q Это речение было существенно отредактировано у Луки (16:16), но Матфей сохранил его:

От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное претерпевает насилие, и жестокие берут его силой.

Если на Царство нападают, значит, оно уже есть.

И конечно, показательны заповеди блаженства, если читать их не как обетования о будущем, а как констатацию настоящего (Мф 5:3-12 = Лк 6:20–23). Взять хотя бы первую заповедь: «Блаженны нищие,/ ибо ваше есть Царство Божие» (Лк 6:20). Без оговорок: просто «блаженны» (а не «будут блаженны» или «были блаженны»). Нечто парадоксальное происходит здесь и теперь, ибо в Царстве Божьем нищие – уже не нищие. Преображение мира началось.

И наконец, Марк резюмирует весть Иисуса следующим образом: «Исполнилось время и приблизилось Царство Божие: покайтесь и веруйте в благую весть» (Мк 1:15). Но откуда известно, что «приблизилось» означает «уже есть», а не «скоро будет»? Вспомним, о чем мы говорили в главе 8: согласно Даниилу, «как бы Сын Человеческий» должен хранить небесное Царство Божие, доколе оно не спустится на землю к «народу» (Дан 7:13, 18, 22, 27). Однако у Марка выражение «как бы Сын Человеческий» становится титулом: Иисус есть «Сын человеческий», который уже здесь, на земле – в жизни (Мк 2:10, 28), смерти и воскресении (Мк 8:31; 9:12, 31; 10:33, 45; 14:21, 41) и величии (8:38; 9:9; 13:26; 14:62). А если Царство Божье уже на земле для Иисуса, это означает, что Сын Человеческий уже на земле для Марка.

Но в чем здесь смысл? Ведь мир ничуть не изменился: в Тивериаде – Антипа, в Иерусалиме – Пилат, а в Риме (или на Капри) – Тиберий. Как можно говорить, что Царство Божье уже есть, если Царство Римское вовсю заправляет делами? Слова Иисуса знаменуют сдвиг парадигмы, поворот традиции и радикальную новацию в еврейских эсхатологических чаяниях.

Это переключение с будущего на настоящее неизбежно влекло за собой переключение с одностороннего божественного вмешательства на сотрудничество Бога и человека. (Не будем забывать, что завет – процесс двусторонний.) По сути, Иисус говорит: «Вы ждали Бога, а Бог ждал вас. Ничего удивительного, что Царство Божье не пришло. Вы ждали вмешательства, а Бог ждал сотрудничества. Ничего удивительного, что Царство Божье так и не придет!»

Допустим, Иисуса спрашивают: «Ты хочешь сказать, что без нашего участия Царство так и не явится сюда на преображенную землю?» Он отвечает: «Вот именно». Лучшим комментарием к этому, помимо двустишия Эмили Дикинсон, вынесенного в эпиграф данной главы, могут послужить слова архиепископа Десмонда Туту, сказанные в 1999 году во время проповеди в епископальном храме Всех Святых в Пасадене (Калифорния): «Бог без нас не будет ничего делать; как мы без Бога – не можем».

Но почему Иисус изменил свою точку зрения? Почему перестал верить, подобно Иоанну, в скорое вмешательство, и стал говорить о нынешнем сотрудничестве? Мне приходит в голову лишь одна причина: Иоанн ожидал, что скоро придет Бог, а скоро пришел лишь Антипа. Иоанн умер, а Бог ничего не сделал. Быть может, подумал Иисус, Бог так и не вмешается: ни сейчас, ни вскоре, ни вообще когда-либо. Были, есть и будут только завет между Богом и человеком, сотрудничество и соработничество.

Я думаю, казнь Иоанна изменила представления Иисуса о Царстве Божьем: не вмешательство, а сотрудничество. Царство Божье наступает лишь постольку, поскольку люди сами берут его на себя или входят в него. Это двусторонняя программа, предполагающая союз и соработничество. Ибо как возможно Царство без членов, граждан и сообществ?

Однако сразу началась путаница. Когда меняется парадигма, одни настроены резко против, другие в восторге, третьи (возможно, большинство) согласны, но понимают новые взгляды в свете старых. Скажем, в свое время автомобиль описывали как экипаж без лошади, радио – как беспроводной телеграф, а компьютер – как пишущую машинку с экраном.

Старая парадигма говорила о божественном вмешательстве в будущем, а новая – о сотрудничестве Бога и человека в настоящем. Люди, которые соглашались с концепцией Иисуса (Царство уже есть, но лишь при усилиях человека), почти немедленно стали добавлять к ней идею скорого завершения. И в христианско-иудейском мышлении надолго поселился соблазнительный вопрос: «Как скоро?»

Даже те, кто, подобно Павлу и Марку, настаивали на реальности Царства здесь и теперь, и необходимости войти в него, обещали близкий Конец. Аналогичным образом, как мы увидим в следующей главе, поступал и автор Апокалипсиса. Но с близким Концом они ошиблись… Кстати, нельзя полностью исключать, что и сам Иисус мыслил в подобном ключе. Но, по-моему, это далеко не факт. И дело не в том, что Иисус не мог ошибиться, а в том, что речения, на которых основана данная теория, выглядят неаутентичными: эти слова вложила в уста Иисуса ранняя традиция.

Приведем три примера: слова, которые Иисус не говорил. Их вложила в его уста последующая традиция:

Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе.

Истинно говорю вам: не прейдет род сей, как все это будет.

Ибо истинно говорю вам: не успеете обойти городов Израилевых, как придет Сын Человеческий.

Впрочем, если Иисус это и сказал, то он глубоко ошибся: как минимум на две тысячи лет. Но ошибся он или нет, это не отменяет его главной интуиции, которая касается не конца, а начала Царства Божьего.

Я также спрашиваю себя: не бегство ли это от начала Царства – обсуждать его конец? Не попытка ли укрыться от христианского настоящего – спорить о христианском будущем? Откладывать эсхатологический вызов Царства Божьего до будущего, одностороннего и божественного вмешательства на небе, значит, уходить от настоящего, двустороннего, божественного и человеческого действия на Земле.