Стивен Левин - Направляемые медитации, исследования и исцеляющие практики

Когда медитация на любящую доброту начинает применяться для того, чтобы собирать воедино ум в сердце, или, если выражаться точнее, собирать воедино сердце ума (сущность бытия, чистое сознавание), весьма полезными оказываются следующие слова: «Пусть я буду счастлив. Пусть я буду свободен от страдания. Пусть я обрету покой». Произнося эти слова, человек обращается к самому себе в духе заботы и благополучия, которые мы редко испытываем, особенно со своей собственной стороны. Тогда начинается совсем другая игра. И эта игра отнюдь не столь односторонняя и простая, как мы надеялись. В нас пробуждаются многие качества, которые препятствуют такому милосердию, направленному вглубь. Самоосуждение. Страх. Сомнение. Глубинные отрицательные установки. Поэтому эти слова обретают силу, двигаясь в такт с дыханием. Ум сосредоточивается на них и становится более чувствительным благодаря непрестанному вниманию к дыханию. Дыхание сливается со словами в сердце, чтобы направить ум к ясности и исцеляющей доброте.

Внимание создаёт чувство присутствия. Сосредоточение усиливает это чувство. Чем сильнее сосредоточен ум, тем глубже спокойствие и тем более глубоким является ощущение бытия как такового. Каждое состояние, которое минует ум, сопровождается бесстрастием, но оно не может запятнать этого сияющего внимания.

Поэтому медитация на любящей доброте, как подготовка к более глубокой практике, оказывает плодотворное влияние на разные уровни ума. Она позволяет развить глубокое сосредоточение, поскольку делает объекты сосредоточения не менее конкретными, чем слова, и столь же осязаемыми, как ритм дыхания на грубом уровне, – когда оно входит в тело и покидает его. Она повторяет на поверхностном уровне ума природу глубинного сердца.

Поначалу мы стремимся раскрывать в себе любящую доброту. Затем любящая доброта раскрывает нас. Также, благодаря развитию этого качества, наш путь по мере продвижения вперёд становится всё безмятежнее. Любящая доброта позволяет проявляться в открытой сердечности сознания материалу, прежде вытесненному. По мере того как из такого сосредоточенного присутствия вырастает практика осознанности, многие прежде бессознательные явления начинают осознаваться. Тогда у нас появляется возможность направлять всю помощь, которая нам доступна, на сохранение открытости по отношению к тому, от чего мы отгораживались. Но когда пространством, в котором обнаруживаются отчуждённые аспекты, является любящая доброта, мы входим в настоящее не со страхом, но с увлечённостью и благодарностью, и даже радуясь такому, пусть порой и сложному, процессу исцеления. Любящая доброта позволяет идеально подготовиться к сражению. Позднее станет ясно, что это сражение было сражением двух сторон единой сущности, и эта «единая сущность» позволит вам обрести мир, находящийся за гранью только понимания.

С помощью сосредоточения, развиваемого благодаря словам и дыханию в медитации на любящей доброте, мы подготавливаемся к более углублённой практике. Это расширяющая практика, которая расчищает почву, на которой будут строиться все будущие практики.

Когда практикующий хорошо осваивает медитацию на любящей доброте, мы переходим к медитации на расслабление живота. Мы переносим практику любящей доброты внутрь – в тело, и вовне – в мир. Снова и снова расслабляя живот, можно почувствовать, что эта медитация зависит от осознанности дыхания в области живота. Мысли текут сквозь дыхание, как и чувства. Даже ощущение присутствия медитирующего становится лишь очередным пузырём, парящим в обширном пространстве расслабленного, милосердного и открытого живота. Тогда любящая доброта наполняет тело и ум, которые соединяются в дыхании. Они непрестанно пребывают в просторе бытия. Безграничность совсем близко.

Затем в практике осознанности за основу берутся отношения с дыханием и возникающим сосредоточением, и упор делается на ежесекундной смене ощущений, сопровождающих каждый вдох и каждый выдох. На этом бессловесном фоне ощущений мгновенно становится заметным даже малейший проблеск мысли, первое проявление звука или слова, первое мерцание образа. Всё, отличное от дыхания, становится явным в момент своего зарождения. Задолго до того, как мысли – большинство из них – будут узнаны в процессе их продумывания, осознанность с поклоном встречает их у врат ума, через которые они проходят. Она приглашает войти даже незваных гостей, освобождаясь от всякого сопротивления или попыток контроля, чтобы можно было исследовать внутреннюю природу мыслей. Чтобы увидеть их в истинном свете. Спонтанными. Непостоянными. Пустыми. Порождающими боль, если за них цепляются.

Осознанность дыхания развивается в сосредоточение на содержаниях, проходящих сквозь ум, в один миг – это мысль, в другой – страх, в третий – удивление, затем физическое неудобство, миг гордости, миг разочарования, радости. А содержимое сознания переживается совершенно по‑новому благодаря наблюдению за тем, что мысли исчезают. Что каждое мгновение в уме имеет начало, середину и конец, будучи стремительнее, чем вспышка молнии. Это молния без молнии. Непрестанное течение перемен. Ум, растворяющийся миг за мигом.

При наблюдении за потоком непостоянства на первый план достаточно явно выходит сам процесс . Проблеск чувства, растворяющийся в проблеске мысли, который растворяется в проблеске слухового ощущения, переходящего в воспоминание, а затем в следующее чувство, – это этапы процесса, который совершенно самодостаточен. Поразительно внеличностный поток непостоянства, движимый предыдущими непостоянными мгновениями.

Поэтому в первую очередь мы замечаем содержание ума, а затем процесс – это глубоко целительное и плодотворное осознание. Когда человек воспринимает свою жизнь, и жизнь вообще, как поток временных состояний ума, сердце получает возможность найти «подходящий», интуитивный момент, вместо того чтобы выбирать из давно усвоенных представлений о том, как реагировать на мир, полный заблуждений и боли.

Затем, когда в центре внимания и исследования оказывается сам процесс, мы начинаем замечать пространство, в котором он пребывает. И это пространство становится местом для более глубокого исцеления. Тогда мы видим, что любое возникающее содержимое ума, любой разворачивающийся процесс пребывает в пространстве чистого внимания, в просторе бытия, гораздо более обширном, чем проходящие сквозь него фрагментарные элементы содержимого.

По мере углубления осознанности мы можем столкнуться с «замороженными» и отрицаемыми частями своей эмоциональной жизни, проявляющимися как тревога в уме и напряжение в животе. Мы лицом к лицу встречаем свою заржавевшую броню. Хотя известно, что такие трудные материалы обладают преходящей природой, некоторые из них могут проявлять себя очень напористо. Они напоминают нам о необходимости исцеления, и тогда мы осознаём, что нужно проделать огромную работу, чтобы разобраться с этими препятствиями и освободить дорогу дальнейшему развитию.