Оливер Боуден - Assassin's Creed. Откровения

Эцио был здесь и не здесь. Он не знал, сон это или нечто вроде транса.

Зато он точно знал, где и в каком времени находится. Он переместился на несколько веков в прошлое, оказавшись в конце XII столетия. В его сознании всплыла дата: 1189 год от Рождества Христова. Он шел или плыл сквозь клубящиеся облака и перекрещивающиеся лучи неземного света. Потом они расступились, и вдалеке он увидел внушительную крепость.

Эцио сразу же узнал это место – Масиаф. Облака перенесли его ближе. Послышались звуки яростного сражения. В смертельной схватке сошлись пехотинцы и всадники. За спиной Аудиторе раздался цокот лошадиных копыт. Кто-то приближался сюда на полном скаку. Это был молодой ассасин в белом плаще с капюшоном. Он двигался в сторону крепости, словно не обращая внимания на бушующую битву.

Эцио следил за ним и постепенно… терял себя, свою личность… Происходило что-то, казавшееся полузнакомым и полузабытым. Это было неким посланием из прошлого, о котором он ничего не знал и в то же время знал все…

Размахивая мечом, молодой человек в белом плаще прорвался сквозь ворота в самую гущу ожесточенной битвы. Двое дюжих крестоносцев собирались добить раненого ассасина. Всадник нагнулся и точным ударом свалил одного из них, после чего спрыгнул с лошади, подняв облако пыли. На его пути оказался второй крестоносец. Молодой человек выхватил нож и с неменьшей точностью метнул во вражеского солдата. Лезвие вошло тому в горло под самым шлемом. Крестоносец зашатался и ничком повалился на землю.

Молодой человек бросился на помощь раненому товарищу, привалившемуся к дереву. Выронив меч, раненый держался за покалеченную ногу и морщился от боли.

– Куда тебя ранили? – спросил молодой человек.

– Я ногу сломал. Ты вовремя подоспел.

Молодой человек помог товарищу встать, обвив его руку вокруг своего плеча. Потом довел до пристройки и усадил на каменную скамейку.

– Как тебя зовут, брат? – спросил раненый.

– Альтаир. Сын Умара.

Лицо раненого просветлело.

– Умар. Прекрасный был человек. Жил достойно и умер достойно.

К ним, вырвавшись из гущи сражения, ковылял третий ассасин. Он тоже был ранен и изможден сражением. Одежду покрывали влажные пятна крови.

– Альтаир! – воскликнул он. – Нас предали! Враги прорвались в крепость!

Альтаир наскоро перевязал рану сидящего и ободряюще похлопал по плечу:

– Жить будешь. И нога срастется.

Затем он повернулся к подошедшему. Оба хмуро глядели друг на друга.

– Печальные новости, Аббас. А где Аль-Муалим?

– Когда крестоносцы прорвались, он был внутри. Мы вряд ли сможем ему помочь.

Альтаир молча смотрел на крепость, высившуюся среди утесов. До нее было несколько сот метров.

– Альтаир, ты слышал мои слова? Нужно отступать!

Альтаир спокойно повернулся к Аббасу:

– Слышал. Сделаем так: когда я закрою ворота крепости, ты окружишь отряды крестоносцев в деревне и будешь теснить их на запад, к ущелью.

– Глупое упрямство! – сердито возразил Аббас. – Все кончится провалом!

– Аббас, – сурово ответил ему Альтаир. – Просто… Позаботься о том, чтобы на этот раз обошлось без ошибок.

Он снова вскочил в седло и помчался к крепости. Картина была удручающей: куда ни глянь – повсюду следы разрушений. Навстречу Альтаиру бежали деревенские жители, которых вторжение застало внутри крепости. Увидев его, одна из женщин прокричала:

– Да будут прокляты эти крестоносцы! Да падут они все от твоего меча!

– Оставь молитвы священникам, сестра, – сказал ей Альтаир.

Напрасно он пришпоривал лошадь. На пути то и дело попадались кучки крестоносцев, грабивших местных жителей. Тех, кто пытался сопротивляться, незваные гости убивали. Трижды Альтаир был вынужден терять драгоценное время и защищать людей от поползновений угрюмых франков, имевших наглость называть себя солдатами Христа. Он ехал дальше, а в ушах звенели слова благодарности.

– Будь благословен, ассасин!

– Если бы не ты, меня бы точно убили! Спасибо!

– Вытолкните вы этих крестоносцев в море, чтобы они там все потонули!

Наконец Альтаир достиг ворот. Они были приоткрыты. Задрав голову, он увидел соратников, которые возились с запорным механизмом. Возле одной из башен собрался большой отряд ассасинов-пехотинцев.

– Почему ворота до сих пор открыты? – спросил Альтаир.

– Обе лебедки заклинило. В крепости полно врагов.

Со стороны внутреннего двора к Альтаиру приближался отряд крестоносцев.

– Держите оборону башни! – крикнул он командиру ассасинского отряда.

Убрав меч в ножны и спешившись, Альтаир влез по стене сторожки, придя на помощь караульным, пытавшимся оживить лебедки. Совместные усилия дали частичный результат: со скрипом и стоном ворота опустились вниз на пару метров.

– Этого мало, – стискивая зубы, произнес Альтаир.

Его мышцы были готовы лопнуть от напряжения. Вместе с товарищами он вытаскивал железные прутья, воткнутые между шестеренками второй лебедки. Наконец она ожила, и тяжелые створки ворот упали вниз, где шла ожесточенная схватка между ассасинами и крестоносцами. Ассасины, слыша знакомые звуки, проворно отскочили. Крестоносцы спохватились, лишь когда несколько их солдат погибли, придавленные воротами. Часть врагов оказалась внутри крепости, другая – снаружи. Но те и другие попали в ловушку.

Альтаир взбежал по каменным ступеням, что вели от сторожки к главному двору. Повсюду валялись тела убитых ассасинов. Чувствовалось, что совсем недавно здесь шла яростная битва. Альтаир привычно обвел глазами парапеты и зубцы стен. В это время дверь Большой башни распахнулась. Альтаир повернул голову туда, и у него перехватило дыхание. Он увидел Аль-Муалима – Наставника братства, окруженного пехотинцами из отборного вражеского отряда. Старик находился в полубессознательном состоянии. Двое рослых солдат волокли его, держа под руки. Рядом находился человек, которого Альтаир сразу же узнал. Тоже рослый, с грубыми чертами лица и темными непроницаемыми глазами; в руках он сжимал кинжал. Его подбородок уродовал глубокий шрам.

Харас.

Альтаира давно занимал вопрос о том, кому же служит Харас. В братстве Харас был учеником, но это звание его не удовлетворяло. Он стремился поскорее достичь вершин иерархии братства, словно забывая, что туда вел только один путь – путь самоотверженного, доблестного служения. Харас считался одним из лучших бойцов. Однако характером он напоминал хамелеона, располагая к себе людей умением подстраиваться под них. Безмерное честолюбие поглотило все хорошее, что было в Харасе. Подвернулась возможность, и он не задумываясь предал братство. Сейчас на Харасе было одеяние крестоносца.