Рэй Брэдбери - Темный карнавал (сборник)

– Мы сидим в коконах, все мы, – сказала она однажды. – Видишь, какая я уродливая? Но придет день, и я вырвусь наружу и расправлю крылья, такие же красивые и нарядные, как у тебя.

– Ты вырвалась наружу уже давно, – уверил он.

Она задумалась.

– Да, – признала она. – И мне известно, в какой день это случилось. Это случилось, когда я искала в лесу заблудившуюся корову и нашла палатку!

Они засмеялись. Достаточно было поглядеть на лицо Бруниллы, чтобы убедиться: со дня их встречи ее красота засверкала, как шпага, выхваченная из ножен.

У них родились дети. В первое время дядя Эйнар опасался, что они появятся на свет с крыльями.

– Ерунда, – сказала Брунилла. – Я буду их любить. Не станут путаться под ногами.

– Тогда они станут путаться у тебя в волосах! – воскликнул дядя Эйнар, обнимая супругу.

– Отлично!

Детей родилось четверо, трое мальчиков и одна девочка, пусть не крылатые, но очень бойкие – за несколько лет они повыскакивали, как поганки после дождя. В жаркие летние дни они просили отца сидеть с ними под яблоней, махать, как веером, крыльями и рассказывать чудные байки о юности и путешествиях в звездном небе. И он рассказывал. О ветрах, о разновидностях облаков, и что чувствуешь, когда у тебя во рту тает звезда, и каков на вкус высокогорный воздух, и как бывает, когда летишь камнем с вершины Эвереста, у самой мерзлой земли распускаешь крылья и расцветаешь зеленым цветком.

Такова была его семейная жизнь – тогда.

Но теперь, шесть лет спустя, дядя Эйнар куксился под яблоней, раздражался и ворчал; не потому, что так хотел, а потому, что после долгого ожидания так и не обрел своего особого чутья, способности к ночным полетам. Уныло сидя во дворе, он походил на зеленый тент от солнца, служивший летом защитой беспечным отпускникам, а ныне заброшенный и никому не нужный. Неужели он обречен сидеть здесь вечно, так как в дневном небе его может кто-нибудь заметить? Неужели его крыльям не найдется другого применения – только сушить белье для женушки и обмахивать в жаркий августовский полдень детей? Страшно подумать!

Вначале он не особенно роптал. Была Брунилла, была новая семья, какое-то время нужно было растить детей. Но вот он снова загрустил. Он не находил себе применения. Его единственным занятием всегда были полеты, поручения от семейства он выполнял с быстротой молнии. Ну да, в прежние дни он опережал телеграф. Подобно бумерангу, он носился над холмами и долами, а приземлялся – как пушинка чертополоха. В деньгах он не нуждался – крылатый посланец требуется всем.

А теперь? Увы! Крылья трепетали у него за спиной.

– Папа, повей нам, – попросила маленькая Мэг.

Перед дядей Эйнаром стояли дети, заглядывая в хмурое от дум лицо.

– Не стану.

– Повей нам, папа, – попросил Рональд.

– Жары нет, март на дворе, и скоро дождь пойдет.

– Нет, папа, это просто ветер дует. Ветер раздует все облака, – вмешался Стивен, кроха размером с пчелу.

– Придешь на нас посмотреть, папа? – спросил Майкл.

Дядя Эйнар спрятался в себе, как прячутся пальцы в кулаке.

– Ну все, марш отсюда, – велел он детям. – Дайте папе подумать.

В тот день он отгородился от всего: от брака, любви, детей любви и любви к детям. Брунилла на задней веранде развешивала белье.

– Сухое-пресухое, отличная работа, – радостно крикнула она, желая подбодрить мужа. Ей нравилось, чтобы все сияло: и горшки, и кастрюльки, и человеческие лица, а его настроение в последнее время можно было сравнить с ржавчиной, которую поди отчисти.

– На здоровье, – апатично отозвался дядя Эйнар, думая о прежних небесах, ночных небесах, звездных небесах, лунных небесах, ветреных небесах, прохладных небесах, полуночных и рассветных небесах, небесах облачных и всевозможных прочих.

Что же, такова его судьба: скрываясь от глаз, летать над выгоном так низко, что, того и гляди, сломаешь крыло о силосную башню или забор? Беда, да и только!

– Приходи на нас посмотреть, папа, – не унималась Мэг.

– Март наступил, – сказал Рональд.

– Да, март, – отозвался дядя Эйнар. – Дни, когда зима особенно ярится напоследок.

– Мы собираемся на холм. – Глаза Мэг блестели как две бусинки. – И все дети из города – тоже.

Дядюшка Эйнар прихватил губами свою руку.

– На какой холм?

– На холм Змеев, куда же еще? – хором ответили дети.

Тут только он поднял взгляд.

Все четверо держали, прижимая к трепещущей груди по большому воздушному змею; покрытые испариной лица выражали нетерпеливое, пылкое ожидание. В маленьких пальчиках были зажаты мотки белой бечевки. Змеи были пестрые, красно-сине-желто-зеленые, с хвостами из хлопчатобумажных и шелковых лент.

– Мы будем запускать наших змеев! – сообщил Рональд. – Неужели не придешь посмотреть?

– Нет, – грустно отозвался отец. – Меня увидят. Вы ведь знаете, мне нельзя показываться, а то будут неприятности.

– Ты можешь прятаться в лесу и смотреть оттуда. Нам так хочется, чтобы ты посмотрел, – взмолилась Мэг.

– Мы их сами сделали, – похвастался Майкл. – Потому что мы знаем как.

– Откуда вы это узнали?

– Потому что наш отец – ты! – вскричали все разом. – Потому и узнали.

Дядя Эйнар обвел взглядом всех четырех. Вздохнул.

– Фестиваль воздушных змеев, так?

– Да, сэр!

– Я собираюсь победить, – сказала Мэг.

– Нет, я! – крикнул Майкл.

– Я, я! – пропищал Стивен.

– Так боже ж мой! – взревел дядя Эйнар и подпрыгнул, оглушительно гремя крыльями. – Дети! Дети, я люблю вас, люблю больше всего на свете!

– Ты заболел? – спросил Майкл, отступая.

– Нет, клянусь небом! – пропел дядя Эйнар, выгибая свои крылья во всю их красу и славу. Стук, гром, цимбалы! Дети, подкошенные потоком воздуха, с хохотом попадали на землю. – Я знаю, знаю! Свобода, я снова свободен! Огонь в дымоходе! Перо на ветру! Брунилла! – крикнул Эйнар, повернувшись к дому; Брунилла высунула голову. – Я свободен! – кричал он, высокий, устремленный в небо. – Послушай, Брунилла, мне не нужна теперь ночь! Я могу летать и днем! Ночь не нужна! Теперь я буду летать днем, каждый день, и никто не узнает, никто меня не подстрелит, и… но боже, что ж я болтаю. Время не ждет. Гляди!

Под испуганными взглядами домашних дядя Эйнар схватил хлопчатобумажный хвост от одного из маленьких змеев, прицепил себе к поясу, ближе к спине, зажал в зубах конец бечевки, сунул моток в руки кого-то из детей и круто взмыл в поток мартовского ветра!

И дети дяди Эйнара помчались через луга и фермы, ликуя, спотыкаясь и выпуская в ясное небо все новые ярды бечевки, а Брунилла осталась возле их общего обиталища и только махала рукой и смеялась от облегчения, поскольку знала, что счастье семье теперь обеспечено; и дети добрались до холма Змеев и, сжимая в дрожащих от гордости пальцах моток, принялись все четверо дергать, травить и тянуть. Прибежали ребятишки из Меллин-Тауна, запускавшие своих маленьких змеев, увидели, как пляшет в небе большой зеленый змей, и затараторили: