Стефан Петручо - Дэдпул. Лапы

Монашенки. Видимо, мне стоит порадоваться, что на этот раз не дети. По крайней мере, выглядят они как монахини, в чёрно-белых одеяниях и всё такое, – хотя это может быть и флешмоб в честь фильма «Действуй, сестра» с Вупи Голдберг. Но эта версия выглядит натянутой, поэтому я останавливаюсь на том, что передо мной настоящие монахини – и ни одна из них не осознаёт, насколько они близко к незапланированной встрече с тем самым Большим Дядей с небес, которому они посвятили свои жизни.

А вот водитель осознаёт. Он сигналит. Не знаю, может, он думает, что набухшая бугристая масса просто его не заметила и сразу же уйдёт с дороги, как только услышит гудок. Но она не уходит. Она поворачивается к автобусу, свирепая и монструозная. Водитель так орёт, что перекрикивает сигнал.

Сёстры поднимают глаза, и монстр гордо объявляет:

– Я Гугам, сын…

А, неважно.

Я стреляю в него. Он превращается в лужу. Конец.

К ЧЁРТУ!Вот тринадцатая глава. На дворе двадцать первый век. С какой стати я должен идти на поводу у всяких дурацких суеверий? Я самостоятельный и прогрессивный член общества! Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить.

Благодаря мне (и тому, кто изобрёл нанокатализатор) опасность миновала, но никто не сказал мне «Спасибо, милый психопат!». Спайди отправился зализывать раны, нанесённые старушкой, а тётя Мэй пошла размышлять, не завести ли ей золотую рыбку. И я уже догадываюсь, с чего начнётся разговор с Престон («Да где ты только откопал целый автобус монашек?»).

Думаю, ничего не случится, если я сделаю ноги до прибытия Щ.И.Т.а.

Как ни удивительно, вся история с Бенни заняла не больше пятнадцати минут. Если повезёт, я смогу вычеркнуть из списка ещё одну собачью кличку до восхода солнца.

Верхний Ист-Сайд, вот куда лежит мой путь. С телепортом все расстояния резко сокращаются. Раз-два, и я на месте. Знаете, телепортация доставляет иным авторам немало хлопот. Если персонаж может мигом переместиться куда угодно, откуда возьмётся драма? Поэтому и выдумывают всякую межгалактическую возню вокруг компенсатора Гейзенберга. Но я веду себя нерационально – и поэтому со мной нет никаких проблем. Как вы уже заметили, я никогда не использую телепорт, если это разрушит красивую батальную сцену. Я лучше перемещусь в самое пекло, а то и вовсе поломаю весь сюжет и отправлюсь понежиться на милый песчаный пляжик. (Внимание, спойлер: через какое-то время я так и поступлю. Не переключайтесь!)

Телепорт удобен, когда надо опустить какую-то скучную, никому не интересную часть истории – например, то, как я ловлю такси или еду в метро, а на меня все пялятся. Я не хочу в этом участвовать, вы не хотите про это читать, так что… бз-з-з!

На этот раз я оказываюсь в уютной спальне. Слегка колышущиеся занавески с сердечками, сквозь которые пробиваются утренние лучи, отбрасывают полупрозрачные тени на стены, чью белизну нарушают только наклейки с диснеевскими персонажами. Мебель здесь тоже белая, с розовой окантовкой. По плюшевому ковру разбросаны куклы с нереалистичными пропорциями.

Либо это комната маленькой девочки, либо какая-то хитрая ловушка, расставленная педофилом.

(Кого-кого, а такого типа я убил бы без тени сожаления.)

Но в комнате нет никакого жуткого маньяка, готового броситься на жертву. Единственный звук, который здесь раздаётся, – тихое ритмичное дыхание двух обитателей спальни, милых ангелочков, сопящих в уютной постельке: невинной девочки и щенка лабрадора. Они обняли друг друга, соприкоснулись лбами и вместе смотрят сны о бабочках и радужных единорогах. Нельзя вообразить более милую картину. У вас просто фантазии не хватит.

Тихо-тихо, осторожно, словно я не наёмник-головорез, а юный актёр из «Клуба Микки-Мауса», я пробую вытащить лабрадора из кровати, не разбудив ни его, ни девочку. Оба морщат носы, но я продолжаю тянуть его на себя – медленно и аккуратно. Тихо, тихо, вот так. Аккуратно подстриженный коготок на задней лапе цепляется за торчащую из лоскутного одеяла нитку. Я продолжаю тянуть – спокойно, спокойно. Нитка тянется, тянется, обрывается и медленно опускается на пол, как снежинка.

Оба продолжают спать: девочка – под одеялом, щенок – у меня на руках.

На место я прибыл без всякого шума, но при отбытии телепорт подаёт сигнал. Я решаю, что лучше отойти подальше, прежде чем исчезнуть, – пусть девочка как следует выспится, прежде чем обнаружит пропажу щенка и огорчится.

Я раздвигаю занавески, одной рукой опираюсь о подоконник, другой придерживаю щенка. Даже сквозь ткань костюма я ощущаю, как утренний ветерок холодит соски. Маленький проказник тоже чувствует его дуновение и молотит лапами в воздухе. Он не просыпается – скорее всего, гонится за бабочкой во сне. Ох, какой же миляга!

И проблем никаких не создаёт – пока не дёргается и чуть не вываливается в окно. Я спрыгиваю с подоконника, чтобы его удержать, и щенок выскальзывает у меня из рук. Он куда-то бредёт и врезается в преграду, которой, по всей видимости, не было в его сне.

Я на цыпочках иду вслед за щенком. Ну разве не изумительная картина? Прижав палец к губам, я пытаюсь молча призвать его к тишине, но, во-первых, он спит, а во-вторых, с чего я взял, что лабрадор вообще понимает такие знаки? Полный неукротимой щенячьей энергии, он врезается в торшер, задевает книжный шкаф и сшибает фотографию в рамке в виде сердечка. На фотографии запечатлены девочка и пёсик – наверное, она прилагалась к щенку при покупке.

Всё падает, но я успеваю поймать каждую книжку, каждую мелочь, каждую безделушку, чтобы они не свалились на пол и не разбудили спящую девочку. Почему? Потому что, сколько бы людей я не убил, сколько бы крови ни пролил… честно говоря, сам не знаю, почему. Надо было телепортироваться, пока была возможность. Теперь же я держу на весу всё это девчачье барахло, а чёртова псинка прыгает вокруг, словно на подтанцовке в клипе Майкла Джексона.

Я пытаюсь вернуть всё на место, но, едва я успеваю поставить на полку очередную книжку-картинку, этот попрыгунчик сшибает две новые.

Всё это настолько меня утомило, что уже хочется запустить всей этой кипой в стену. У всех ведь такое бывало, правда? Все застревали в пробках, ждали лифта, пытались обезвредить ядерную бомбу… На моём месте вы бы просто сжали зубы и делали своё дело, верно? Но я в такие моменты поступаю по-своему, совсем не так, как поступили бы вы. В этом часть моего обаяния.

Так что я швыряю весь этот хлам прямо в чистую белоснежную стенку.

Девочка резко садится на кровати. Даже её испуганный вскрик меня умиляет. А вот лабрадору всё нипочём – он даже не просыпается. Пока я гоняюсь по комнате за этим лунатиком, девочка, затаив дыхание, таращится на мой красный костюм.