Пирс Браун - Алое восстание

Я молча слушаю, он продолжает:

– Знаешь, Дэрроу, существует вражда, которая не утихает никогда. Собаки и кошки, огонь и лед… Августус и Беллона. Мой род и род лорда-губернатора. – Кассий смотрит прямо перед собой, не обращая внимания на дорогу. Дыхание белым паром вырывается у него изо рта. – Когда Юлиан получил письмо о зачислении с личной губернаторской печатью, он так радовался… а мы с другими братьями только удивлялись, потому что никогда не верили, что его примут. Мы все любили его… да ты и сам знал его – не гений, конечно, но и дураком не назовешь, не отребье, не последний в списке. Отсеивать его на Пробе смысла не имело… если бы не фамилия. Августусы ненавидят нас, а рычагов у них в руках достаточно, своих людей везде полно. Конечно, не стоило ему соваться, но ты сам знаешь: отказываться, получив письмо, уже нельзя… да и он был на седьмом небе от счастья, и мы, вся семья, были рады за него и надеялись на лучшее. Он столько готовился… – Кассий оглядывается на меня, в голосе его звучит сарказм, – а его взяли и скормили волкам… или, лучше сказать, волку? – Он рывком останавливает коня, в глазах вспыхивает гнев.

– Как ты узнал? – спрашиваю я, глядя на темную бурлящую воду, в которую падают, исчезая, снежинки. На сумрачном горизонте проступают очертания гор.

– О том, что ты сделал грязную работу за лорда-губернатора? – Кассий презрительно смеется. – Я доверял тебе, Дэрроу, и даже не хотел смотреть, что там привезли от Шакала, но когда Севро попытался стянуть это на ночевке в лесу, понял – дело нечисто… Что? Думал, имеешь дело с идиотами?

– Порой.

– Ну вот, открыл вечером и просмотрел.

Понятно. Видео.

Поглощенный вчерашними событиями, я совсем забыл о таинственном свертке. Лучше бы забыл сразу. Поверил бы Кассию, выкинул это из головы и не стал давать поручение Севро. Может, тогда и Кассий не стал бы смотреть и все сложилось иначе.

– Что просмотрел? – спрашиваю.

– Как ты убивал Юлиана.

– Запись прислал Шакал, – киваю я, – а получил он ее от кураторов. Нечестную они ведут игру… хотя, наверное, тебе не интересно, что Шакал – губернаторский сынок и хочет избавиться от меня твоими руками. – Кассий вздрагивает, сжимает кулаки. Я усмехаюсь. – Удивительно, да? Потому он сам и не приехал, подослал Лилат, чтобы ты его не признал.

– Я бы и не смог, мы никогда не встречались. Августус прятал от нас свое отродье до самого поступления в училище, а наши не подпускали меня к ним, после того как… – Он умолкает, взгляд туманят давние воспоминания.

– Мы сможем победить его, Кассий. Нам нельзя ссориться…

– Из-за того, что ты убил моего брата? – Он сплевывает с отвращением. – Нет никакого «мы», трусливый выродок. Слезай с коня!

Я спешиваюсь, и он кидает мне один из клинков. Стоим лицом к лицу на размокшем берегу. Вокруг деревья, на нас смотрят только птицы и две луны с неба… если не считать кураторов. Кривой тесак остался у седла, да он и бесполезен против ионного меча. Кассий убьет меня.

Последний раз пытаюсь убедить его:

– У меня не было выбора, ты сам знаешь…

– Отправляйся в ад, подлый интриган! Ты позволил мне называть тебя братом!

– А что я мог? Позволить Юлиану убить меня? Как бы ты поступил на моем месте?

Кассий на миг застывает, потом тихо произносит:

– Главное то, как ты убил его… Мы пришли в училище благородными принцами, чтобы научиться быть дикими зверями, а ты уже был зверем! Таким и остался.

Я горько усмехаюсь:

– А кем ты был, когда резал на куски Титуса?

– Не как ты!

– Я позволил тебе убить его, чтобы никто больше не вспоминал, как дюжина подонков, обступив тебя, мочилась тебе на лицо… так что не делай из меня монстра.

– А кто ты есть? – усмехается он.

– Ладно, черт побери! Хватит лицемерной болтовни. К делу.

Поединок продолжается недолго. Я учился у него пару месяцев, он учился и практиковался всю жизнь. Звон и скрежет клинков отдается эхом в стылом воздухе над рекой. Снег слепит глаза, грязь хлюпает под ногами. Тяжелое дыхание клубами пара вырывается изо рта. Я быстрее противника и в отчаянном выпаде почти достаю его бедро, но он лучше меня изучил математику этой игры. Легким поворотом запястья он отклоняет мой удар в сторону и делает ответный выпад, разрезая доспех и глубоко погружая клинок мне в живот. Ионный импульс должен прижечь сосуды и нервные окончания, предотвратив быструю смерть, но Кассий отключил разряд, и я чувствую распирающую тяжесть холодного металла и уходящее тепло.

Дыхание перехватывает, тело сжимается в судороге вокруг клинка. Мы стоим почти вплотную, я ощущаю запах его волос и пота, так же как когда он, бывало, обнимал меня, называя братом.

Из груди рвется стон, переходящий в почти собачий скулеж.

Пульсирующая боль разрастается внутри, как черная дыра, становится непереносимой. Отчаянно хватаю ртом воздух, содрогаясь всем телом и зажимая руками рану. Шатаюсь, падаю навзничь. Кассий ушел, вокруг меня и во мне только боль и страх. Ужас смерти, ощущение конца еще хуже, чем боль. Истекая кровью, слезами и слюной, корчусь в ледяной грязи. Мыслей больше нет, обезумевшее тело берет верх, предает меня.

Я больше не мужчина, я младенец. Боль пожирает меня. О боги, дайте мне скорее умереть!

Кровь толчками уходит прочь, а вместе с ней и все остальное: надежды Танцора, жертва отца, мечта Эо. Стылая черная грязь, и холод, и пелена боли, застилающая глаза, – вот и все, что осталось. Боги, верните меня домой! Моя Эо, где она? Я хочу к ней. Что за сюрприз она мне готовила? Ее сестра не сказала, теперь так и не узнаю… зато знаю, что такое боль. Все знания – ничто по сравнению с этим… Сделайте меня снова рабом, дайте умереть, только избавьте от этой пытки. Эо, где ты? Дайте мне увидеть Эо!

Боль.

Тьма, ощущение тесноты.

Больно даже во сне.

Пожар во всем теле, адское пламя в животе.

Просыпаюсь, кричу… Ласковая рука гладит меня по лицу.

Здесь кто-то есть.

Эо? Пытаюсь приподняться, шепчу ее имя, протягиваю руку, пачкая грязью ангельское лицо. Эо пришла отвести меня в долину снов. Теперь у нее золотые волосы – я всегда думал, что она могла бы быть золотой, с крыльями на руках вместо грубых алых знаков. Смерть забрала их.

Холодно, дождь и снег, но я мечусь в жару и истекаю потом. Трясусь в ознобе, сжимая в кулаке кусок алой ткани – старую головную повязку. Нежные руки укутывают меня, смывают черную жижу с моих волос, гладят по лбу. Эо, я люблю ее. Слышу голос – с кем она разговаривает, сама с собой? Сколько мне осталось жить? Может, я уже умер? Где же долина? Кругом один туман… нет, вот кусочек неба, корявые ветви огромного дерева.