Пирс Браун - Алое восстание

Он изумленно качает головой:

– Ну и нахальство! За каким чертом я должен тебе их давать?

– За таким, дорогой куратор, что прежде ты сидел в заднице, а теперь у всех на виду, и все благодаря мне! Более того, твое будущее теперь в моих руках.

Молча качая головой, Фичнер достает из аптечки шприц-ампулу и протягивает мне. Коснувшись его пальцев, отмечаю, что импульсный щит отключен, и благодарно хлопаю по плечу. Он вздрагивает, из коробочки на поясе раздается еле слышное жужжание. Надо запомнить, раз уж кураторы теперь у меня во врагах.

– И что ты теперь предпримешь? – мрачно интересуется он.

– Кто опаснее, Аполлон или Юпитер? Только честно, Фичнер.

– Оба сволочи еще те. У Аполлона больше честолюбия, Юпитер попроще – ему довольно игры в бога и прочих развлечений.

– Значит, братство Аполлона падет первым, – киваю я. – Потом займусь Юпитером. Кто, кроме них, может защитить Шакала?

– Сам Шакал, – криво усмехается куратор.

– Вот тогда и поглядим, заслуживает ли он победы.

Перед тем как уйти, Фичнер бросает мне под ноги небольшой сверток:

– Сейчас это не так важно, но я обещал передать. Друзья не забывают о тебе.

– Какие друзья?

– Не могу сказать.

Кто бы они ни были, это точно не враги. В свертке оказывается мой золотой Пегас с лепестком гемантуса внутри.

Мои друзья помнят обо мне. Интересно. Кто, Сыны Ареса? Или просто те «болельщики», которых упоминал Фичнер? Тогда откуда им известно, какое значение для меня имеет эта золотая фигурка? А может, просто решили вернуть мне мою вещь?

Вопросов много, но сейчас они не имеют значения, Фичнер прав. Главное – игра. Весь мой мир сошелся на ней, все мечты и надежды – все поставлено на карту. Для победы требуется армия, но не такая, как прежде, не из рабов. И сейчас, и потом для восстания мне нужны сознательные последователи и союзники, а не подневольный скот.

Людей невозможно освободить с помощью той же несправедливости, которая их поработила.

Уколы сделали свое дело, и через неделю мы с Виргинией отправляемся дальше на север. Она крепнет с каждым днем, кашель почти прекратился, лицо все чаще озаряется улыбкой. Поначалу, конечно, делаем частые привалы, но очень скоро мне приходится поднапрячься, чтобы держаться вровень со своей спутницей. Идем не таясь, наоборот, стараемся шуметь как можно громче, чтобы привлечь добычу. На шестой вечер, когда мы сидим у пышущего жаром костра, видимого издалека, рыба наконец клюет.

Изгои пробираются вдоль ручья, журчание которого скрадывает шорох их шагов. Неплохое решение для будущих бойцов. Не будь наш костер ловушкой, могли бы взять нас тепленькими. Однако это ловушка, и, когда двое гостей показываются в круге света, она захлопывается… но не сразу. Если они достаточно умны, чтобы подкрасться, то их предусмотрительности хватит и на страховку. Так и есть: слышится скрип тетивы, затем болезненный вопль из темноты – Виргиния вывела из строя засевшего там стрелка. Теперь моя очередь заняться первыми двумя. Поднимаюсь из-за сугроба, стряхивая снег с волчьей шубы, и оглушаю их дубиной.

Пока незадачливый стрелок баюкает возле костра заплывший глаз, допрашиваю их предводительницу. Ее зовут Милия. Высокая, жилистая и чуть сутулая, с длинным хищным лицом, она зябко кутается в меховые шкуры. Другой из моих пленников, коренастый, добродушного вида, согревает дыханием обмороженные пальцы. Его зовут Дакс. Подаренные нами волчьи меха немало способствуют успеху переговоров.

– Ты же понимаешь, что нам ничего не стоит обратить вас в рабство? – спрашивает Виргиния, поигрывая штандартом Минервы. – Едва ли вы захотите снова стать клятвопреступниками и дважды изгоями после окончания учебы.

Дакс хмурится, но Милия гордо задирает подбородок:

– Мне наплевать! Однажды или дважды – разница небольшая. – У всех пленников на лбу знак Марса. Мне они не знакомы, но на пальцах у них – кольца Юноны. – Лучше такой позор, чем служить подстилкой. Ты знаешь, кто мой отец?

– Нам нет дела до твоего отца, – говорю я.

– Мой отец, – продолжает девушка, – Гай Тракус, главный юстициарий Южного полушария Марса!

– И что с того?

– А его отец…

– Плевать.

– Ну и дурак, – цедит она, – и вдвойне дурак, если надеешься удержать меня в рабстве. Первой же ночью зарежу.

Киваю Виргинии, и та ловко тыкает штандартом в лоб пленнице. Волчий оскал меняется на сову Минервы, но тут же исчезает от второго прикосновения. На лбу у Милии лишь грязь и спутанные золотистые пряди. Дакс изумленно таращит глаза.

– Даже после того, как я тебя освободил, все равно зарежешь? – усмехаюсь.

Она молчит, не зная, что сказать.

– Милли, – тихо произносит Дакс, – о чем ты думаешь?

– У нас никакого рабства, – киваю я, – ни палок, ни издевательств. Если ты копаешь сортирную яму, я копаю тоже. Тот, кто обидит тебя, будет иметь дело со мной. Ну как, пойдешь в нашу армию?

– В его армию, – поправляет Виргиния. Я бросаю на нее предостерегающий взгляд.

– А кто он такой?

– Жнец.

Через неделю у нас уже десяток новобранцев. Иными словами, десять беглых рабов получили свободу и добровольно встали под знамя того, кто дал им пищу, одежду и цель, не требуя лизать себе сапоги. Большинство слышали о Жнеце, хотя без серпа, с которым я победил Пакса, блеска моей персоне немного недостает. Гигант из братства Минервы, теперь сражающийся за Марс в качестве раба, уже успел стать легендой. Говорят, во время стычки с Юпитером он поднял в воздух всадника вместе с конем и бросил в реку Аргос.

Армия растет, но пока мы не показываемся на виду у сильных братств. Даже в Марсе из друзей у меня остались разве что Куинн и Севро. Рок мертв, Кассий враг, а для Поллукса важно только, откуда ветер дует.

Для меня в родном братстве места нет. Пускай они и обязаны мне своими нынешними успехами, я слишком хорошо помню их косые взгляды. Тем не менее они должны знать, что я жив.

Сейчас на севере идет война между Марсом и Юпитером, однако и братство Цереры осталось непобежденным. За высокими стенами крепости на реке все так же видны дымки хлебных печей, хотя окружающая равнина вплоть до самых холмов стала местом стычек для чужих армий, свободно переходящих замерзший Аргос. Всадники сшибаются под пронзительное ржание коней, скрежещут и искрят ионные мечи, над полем жужжат санитары, подбирая стонущих окровавленных бойцов с переломанными костями. Появилась и ионная броня под стать мечам, и ионные стрелы. Толпы рабов дерутся рядом с хозяевами, словно пешки в шахматной игре, оружие у них попроще – такое, как было в мое время. Зрелище впечатляющее, но, по сути, глупое.

Смотрим с Виргинией и Милией, как съезжаются два отряда на лугу напротив башни Фобоса. Все то же самое. Полощутся разноцветные вымпелы, лошади топчут глубокий снег, стальные волны разбиваются друг о друга. Сверкающие копья и клинки выбрасывают электрические разряды, ударяясь о доспехи и широкие щиты. Конные бьются с конными, пешие рабы – с рабами.