Джек Макдевит - Жар-птица

Я размышляла о том, есть ли более действенный способ сойтись с островитянами, и тут услышала, что в местной церкви Святого Таинства через два дня будут праздновать Ночь святого Каэлена. Как мне объяснили, это событие происходит каждый месяц.

– Что такое Ночь святого Каэлена? – спросила я у Илены.

– Святой Каэлен – покровитель дружбы и добрых отношений, – ответила она.

Проповедь его звучала так: будь щедрым и любящим, и ты никогда не останешься в одиночестве.

Я пришла пораньше. Мероприятие проводилось в зале для собраний, рядом с церковью. Над изречением «Рай – состояние души» был изображен голубь с распростертыми крыльями. Что они имели в виду?

Когда я появилась в зале, там уже сидело человек двадцать, и народ продолжал приходить. В дверях стоял священник, приветствуя каждого. Увидев меня, он улыбнулся.

– Здравствуйте, – сказал он. – Добро пожаловать в церковь Святого Таинства. Я отец Эверетт.

Этот человек – темнокожий, с темными волосами и дружелюбным взглядом ― был достаточно стар, чтобы знать Робина.

– Я Чейз Колпат, – ответила я. – Рада с вами познакомиться, отец.

– Как я понимаю, вы не живете на острове постоянно?

– Нет, я приезжая.

Похоже, ему это понравилось.

– Что ж, рад, что вы решили присоединиться к нам. Вы гостите у друзей?

– Просто приехала посмотреть на остров. Он замечательный.

– Да, – кивнул священник.

В зал входили все новые люди. Я двинулась дальше.

– Сегодня вечером, Чейз, – сказал он, – вы должны подружиться хотя бы с одним человеком. Этого требует традиция.

Мероприятие было совершенно неформальным. Люди принесли накрытые блюда и безалкогольные напитки, поставили их на стол, придвинули стулья и расселись. Несмотря на все усилия святого Каэлена, общение было таким же, как везде. Некоторые устремлялись ко мне, чтобы познакомиться, другие сторонились меня. Я присоединилась к группе людей, обсуждавших политику, а когда почувствовала, что обстановка накаляется, перешла к другой компании, недовольной порядками в одном из местных магазинов.

При любой возможности я расспрашивала об Элизабет и Крис Робинах ― и получала противоречивые ответы. Крис относился к другим неприязненно – и вел себя дружелюбно; он был гением – и одному Богу известно, как он вообще стал профессором; он обладал хорошим чувством юмора – и был чокнутым. В исчезновении Робина никого не винили, но никто не считал, что он ушел по своей воле.

– Он любил Элизабет, – слышала я от каждого. Мне говорили, что Элизабет была хорошей женой, что Робин ее не заслуживал, но когда на нее находило, она становилась настоящей мегерой. У нее было много друзей, не то что у Робина.

– Думаю, он стал жертвой несчастного случая, – сказала женщина по имени Мара, пришедшая вместе с мужем и внуком.

– И что же, по-вашему, произошло?

Мара бросила взгляд на мужа, который был ниже ее ростом: он почти все время молчал.

– Крис работал над карманным антигравом, – не моргнув глазом, заявила она. – Верно, Уолт?

– Вроде того, – кивнул ее муж.

– Не удивлюсь, – продолжала она, – если окажется, что он положил устройство в карман и случайно включил.

– Как это?

– Крис нес багаж. Было поздно. Он вполне мог нажать кнопку по ошибке.

Я представила себе, как Робин взмывает в небо и поднимается высоко ― слишком высоко, чтобы выключить устройство. Вот он судорожно цепляется за свой багаж, ведь больше ухватиться не за что…

– Спасибо, – сказала я.

Конечно, с антигравом он не вышел бы на орбиту, а просто летел бы и летел. Странная идея. Не уверена, что карманный антиграв вообще может существовать. Но для Рэмси эта история вполне подошла бы.

Ближе к концу вечера я огляделась в поисках отца Эверетта. Он стоял у стола и разговаривал с пожилыми супругами. Я подождала, пока эти двое не отойдут, затем шагнула к священнику и спросила, понравился ли ему вечер.

– Как и всегда, Чейз, – ответил он. – Это мой любимый день месяца.

– Не найдется ли у вас пары минут, отец? Мне нужна ваша помощь.

– Конечно, Чейз. Чем могу помочь?

– Ну… я провожу кое-какие исследования.

– По социологии вечеринок?

– В том числе. Если серьезно, отец, я хочу спросить вот о чем: вы, случайно, не знали Кристофера Робина?

– Криса? Да, знал. Иногда здоровался с ним. Они с Элизабет не были нашими прихожанами, но она бывала на некоторых мероприятиях. Мы были очень расстроены, узнав о ее смерти.

– Конечно.

– Ее муж… когда это случилось, двадцать лет назад?

– Сорок, – поправила я.

Лицо его помрачнело.

– Как быстро летит время… Да, я был с ним знаком. Правда, только шапочно. – Он взял кусочек жареного картофеля и откусил. – Вкусно. Что же вы хотите узнать?

– Хотелось бы выяснить, что с ним случилось.

Улыбка священника стала шире.

– Разумеется. Что ж, удачи.

– Можете что-нибудь подсказать?

– Чейз, я знал его довольно плохо. Крис слыл очень самовлюбленным человеком. Думаю, он смотрел на всех свысока. Возможно, он считал, что все остальные жители планеты уступают ему в умственном развитии.

– Вижу, он не слишком нравился вам.

– Скажем так: я с ним почти не общался. «Здравствуйте», «До свидания», вот и все. Но было что-то в нем такое… некое чувство собственного превосходства. Это бросалось в глаза.

– Что-нибудь еще?

– Ну… не знаю. Иногда он шокировал кое-кого из наших.

– Каким образом?

– Своими высказываниями… – Священник окинул взглядом почти опустевший зал и понизил голос: – Полагаю, он был атеистом.

– Понятно.

– Такое случается. Люди отвергают Бога, считая, что доказательств Его существования нет. – Извинившись, он обменялся парой фраз с несколькими прихожанами, затем снова повернулся ко мне. – Несмотря на свой атеизм, он, похоже, признавал наличие некоего духовного измерения, где мы плывем сквозь вечность, в отсутствие Бога. И считал, что вечного покоя может и не быть. Он высмеивал представление о преисподней, но его ад, по-моему, самый страшный из всех. Пожалуй, я предпочел бы огонь.

– Странно, – сказала я.

– Следует признать, что он обладал превосходным музыкальным вкусом. По вечерам я иногда прогуливался в окрестностях его дома, направляясь в сторону утеса. Почти всегда из дома доносилась музыка – Чайковский. Шуберт, Римский-Корсаков, Голдстайн, Харкин. Он любил европейских композиторов.

– Что-нибудь еще, отец? Вы не слышали предположений о том, что могло с ним случиться?

– Я знаю, что полиция подозревала Элизабет. Пожалуй, с полным на то основанием: на кого еще они могли подумать?

– Вы не думаете, что она могла приложить к этому руку?

– Нет. Ни в коем случае.

– Спасибо, отец.

– Еще одно: насколько мне известно, он легкомысленно относился к деньгам. Не знаю, связано это с его исчезновением или нет…