Орсон Скотт Кард - Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера

– К звездам? – радостно спросил Человек.

– Да, к звездам, чтобы судить. Чтобы наказать нас за то, что мы помогали вам. Туда лететь двадцать два года, и они никогда не позволят нам вернуться.

Свинксы замолчали на мгновение – обдумывали услышанное. «Прекрасно, – подумал Миро. – Пусть подумают, как это Голос все славно для них устроит. Я тоже доверял Голосу, и это не принесло мне добра». А свинксы тем временем совещались между собой.

Человек отделился от группы и подошел к ограде:

– Мы спрячем вас.

– Они никогда не найдут вас в лесу, – подтвердил Мандачува.

– У них есть машины, которые могут отыскать меня по запаху, – ответил Миро.

– Да? А разве закон не запрещает им показывать нам такие машины? – удивился Человек.

Миро покачал головой:

– Не важно. Ворота запечатаны. Я не могу перебраться через ограду.

Свинксы переглянулись.

– Но у вас же там растет капим, – сказал Стрелок.

Миро тупо посмотрел на траву:

– Ну и что?

– Пожуй, – подсказал Человек.

– Зачем?

– Мы видели, как люди жуют капим, – вмешался Листоед. – Несколько дней назад мы видели, как Голос и человек в длинной одежде стояли и жевали капим.

– Да и раньше часто видели, – кивнул Мандачува.

Миро зашипел от нетерпения:

– Ну а при чем тут ограда?

Свинксы снова переглянулись. Потом Мандачува наклонился, сорвал длинный стебель капима, осторожно свернул его в клубок, засунул в пасть и начал медленно, тщательно жевать. Не прекращая жевать, опустился на землю. Остальные свинксы тут же принялись толкать его, тыкать пальцами под ребра, щипать. Мандачува и виду не подавал, что замечает это. Наконец, когда Человек особенно жестоко, с вывертом ущипнул Мандачуву, а тот не отреагировал, свинксы хором сказали на мужском языке:

– Ты готов. Сейчас. Пора. Ты готов.

Мандачува поднялся, зашатался на мгновение, потом встряхнулся, подбежал к ограде, вскарабкался наверх, оттолкнулся от края и плюхнулся на четвереньки с той стороны, где стоял Миро.

Когда Мандачува коснулся ограды, Миро тоже вскочил на ноги и закричал. Когда он замолчал, Мандачува уже стоял рядом с ним, фыркая и отряхиваясь.

– Но это же невозможно, – пробормотал Миро. – Она же стимулирует все чувствительные к боли нервные окончания. Перелезть через ограду… Так не бывает.

– Да, – сказал Мандачува.

С другой стороны ограды Человек скрежетал ороговевшей кожей на бедрах.

– Он не знал. Люди не знают.

– Значит, это анестезия, – догадался Миро. – Она не дает вам чувствовать боль.

– О нет, – ответил Мандачува, – мне было больно. Ужасно больно. Худшая боль на свете.

– Корнерой говорит, что ограда много хуже смерти, – вставил Человек.

– Боль повсюду.

– Но вам безразлично, – понял Миро.

– Это происходит не с той душой, – объяснил Мандачува. – Боль чувствует душа животного. А вот древесной душе все равно. Капим заставляет тебя быть только древесной душой.

И тут Миро вспомнил одну деталь, которую когда-то упустил из виду, – на фоне смерти Либо она не казалась важной. Рот мертвеца был забит плотным комком капима. И то же самое у всех убитых свинксов. Анестезия. Убийство, чудовищная пытка, но цель ее – не боль. Они давали жертвам болеутоляющее. Не хотели, чтобы те мучились.

– Давай, – сказал Мандачува, – жуй траву и пошли с нами. Мы спрячем тебя.

– Кванда, – напомнил Миро.

– Да. Я пойду отыщу ее, – кивнул Мандачува.

– Ты не знаешь, где она живет.

– Знаю.

– Мы делаем так много раз в год, – улыбнулся Человек. – Мы помним, кто где живет.

– Но вас никто еще не видел.

– Мы ходим очень тихо, – объяснил Мандачува. – К тому же никому и в голову не приходит высматривать нас.

Миро представил себе, как десятки свинксов ночью крадутся по Милагре. Охрану горожане не ставили. И только немногих невезучих специфика работы заставляла выходить из дому по ночам. А свинксы достаточно малы, чтобы скрываться в зарослях капима и вообще не привлекать внимания. Неудивительно, что они так много узнали про металл и машины, несмотря на все правила, придуманные специально, чтобы помешать им. Наверняка они следили за работой шахт, наблюдали за взлетом и спуском челнока, видели, как фазендейро пашут землю и сажают приспособленный для человека амарант. Понятно, откуда они узнали то, о чем следует спрашивать.

«Какими мы были дураками, когда полагали, что сможем отрезать их от нашей культуры! Они умудрились скрыть от нас куда больше, чем мы от них. Вот тебе и высшая культура!»

Миро выдернул из земли стебель капима.

– Нет, – сказал Мандачува, вынимая стебель из его рук. – Корень не годится. Не пойдет. Если ты съешь корень, это тебе не поможет. – Он выкинул сорванный Миро стебель куда-то в сторону и сам сорвал «правильный» капим – примерно в десяти сантиметрах от земли. Потом свернул в комок и протянул Миро. Миро немедленно начал жевать.

Мандачува ущипнул его.

– Не беспокойся обо мне, – остановил его Миро. – Иди отыщи Кванду. Ее могут арестовать в любую минуту. Давай. Не жди.

Мандачува оглянулся на остальных и, видимо получив знак одобрения, побежал, подпрыгивая, вдоль ограды по направлению к склонам Вила-Альтраса, где жила Кванда.

Миро сжевал еще один стебель. Ущипнул себя. Как и говорили свинксы, боль не исчезла, но стала безразлична ему. Сейчас его заботило только одно: он нашел выход, способ остаться на Лузитании. И возможно, не расставаться с Квандой. Забудь правила, законы, все законы. Как только он покинет город и вступит в лес, люди потеряют над ним власть. Он окончательно превратится в ренегата (собственно, это клеймо на нем уже поставлено), они с Квандой оставят позади все эти безумные правила поведения и смогут жить, как сочтут нужным. И вырастят семью, новых людей с новыми ценностями, полученными от свинксов, от жизни в лесу. Да, свободные люди – первые на Ста Мирах. И Конгресс будет бессилен помешать им.

Миро подбежал к ограде и схватил ее обеими руками. Боль была не слабее, чем прежде, но он мог не обращать на нее внимания и начал взбираться наверх. Но с каждым движением боль росла, пока наконец он не почувствовал ее, не ощутил всю ее силу, не осознал, что для человека капим – не анестетик, однако к этому времени он был уже наверху. Боль сводила его с ума, он не мог больше думать. Инерция перенесла тело через край, и, когда Миро балансировал там, голова прошла через поле ограды. И вся та боль, что заполняла тело, ударила в мозг, зажгла его.

Малыши в ужасе смотрели, как их друг висит на ограде, – голова и туловище с одной стороны, ноги с другой. Они звали его, тянулись к нему, пытались стащить вниз, но они-то не жевали капим и не могли дотронуться до ограды.

На их вопли примчался Мандачува. Болеутоляющего в его крови осталось достаточно, чтобы он смог взлететь на ограду и перекинуть через нее тяжелое тело человека. Миро ударился оземь со страшным хлопком, его рука все еще касалась ограды. Свинксы оттащили его в сторону. Лицо Миро застыло в гримасе агонии.