Конни Уиллис - Не считая собаки

– Подвинься! – велел я, подталкивая его одной рукой. – Собакам положено спать в ногах.

Сирил о таком законе слышал впервые. Привалившись всей тушей к моей спине, он громогласно захрапел. Я потянул за одеяло, надеясь высвободить хоть угол, чтобы закутаться вместе с кошкой.

Принцесса Арджуманд тоже не подозревала о каких-то там правилах распределения животных в кровати. Ловко вывернувшись, она пошла разгуливать по одеялу, наступив на Сирила, который откликнулся слабым «вуф», и поточив когти о мою ногу.

Сирил пихался и пихался, пока не отвоевал себе ложе почти целиком, а Принцесса угнездилась у меня на шее, всем весом давя на кадык. Сирил снова начал пихаться.

Через час такой возни дождь припустил всерьез, и все принялись зарываться под одеяла, заново отвоевывая позиции. В конце концов оба моих соседа утомились и заснули, а я лежал без сна, с тревогой размышляя о том, что скажет Верити, когда узнает, где все это время находилась кошка. А еще я думал о погоде.

Вдруг дождь зарядил на весь день и помешает нам плыть в Мачингс-Энд? Сколько раз погода меняла ход истории, начиная хотя бы с «божественного ветра» камикадзе – тайфуна, уничтожившего флот хана Хубилая, шедшего войной на Японию в тринадцатом веке? Ураган разметал испанскую армаду, метель определила исход сражения при Таутоне, туман заставил «Лузитанию» свернуть прямо под прицел немецкой подлодки, а циклон над Арденнским лесом чуть не привел к поражению союзников в соответствующей операции Второй мировой.

Хорошая погода, впрочем, тоже может сыграть роковую роль. Люфтваффе при налете на Ковентри очень помогло чистое, ясное небо и полная луна – «радость бомбардировщика».

К тому же рука об руку с непогодой ходит болезнь. Вдруг профессор схватит насморк после ночлега под дождем, и его придется срочно везти в Оксфорд? Президент Соединенных Штатов Уильям Генри Гаррисон вымок во время собственной инаугурации, простудился и умер через месяц от пневмонии. Петр I продрог, спасая севший на мель бот, и скончался неделю спустя. И ладно бы только простуды… Генриха V доконала дизентерия, а с ним пошли прахом все завоевания Англии при Азенкуре. Малярия, сразившая непобедимого Александра Македонского, изменила в результате облик всей Азии. Про чуму и говорить не буду.

Погода, болезни, климатические и тектонические сдвиги – восхваляемые профессором Оверфорсом слепые силы природы – влияли и будут влиять на историю независимо от мнения профессора Преддика.

Шутка в том, что, как и во многих баталиях, правы оба. Просто им еще целое столетие ждать теории хаоса, которая их примирит. Историю в самом деле вершат и слепые силы, и личность, и доблесть, и предательство, и любовь. А еще случайность и непредсказуемость. И шальные пули, и телеграммы, и чаевые. И кошки.

Но при этом система отличается устойчивостью – я помню, что сказал Ти-Джей. Мистер Дануорти тоже утверждал, что последствия серьезного диссонанса мы бы уже ощутили. А значит, кошку успели вернуть в изначальную пространственно-временную точку до того, как «катастрофа» стала необратимой.

Есть еще вероятность, что исчезновение кошки прошло для истории незамеченным, но все факты говорят против. Из-за кошки я помешал Теренсу встретиться с Мод. Дальше рисковать нельзя. Нужно вернуть Принцессу в Мачингс-Энд как можно скорее, а для этого необходимо отправиться завтра в путь как можно раньше.

И дождь здесь совсем некстати. В Ватерлоо дождь превратил дороги в непролазное месиво, в котором увязла артиллерия. При Креси дождь вывел из строя луки, промочив тетиву. При Азенкуре тоже шел дождь.

Где-то в разгар беспокойных размышлений о дожде во время битвы за атолл Мидуэй я, видимо, заснул, поскольку проснулся уже в серых рассветных сумерках. Дождь кончился, а кошка исчезла.

Вскочив, я, не обуваясь, принялся ворошить одеяла в надежде, что она куда-нибудь зарылась. Потревоженный Сирил засопел и перекатился на бок.

– Сирил! Кошка пропала! Ты не видел?

Сирил бросил на меня взгляд, в котором читалось: «А я говорил!» – и заполз под одеяло.

– Помоги мне ее найти! – попросил я, выдергивая из-под него плед. – Принцесса Арджуманд! – звал я отчаянным шепотом, возясь с ботинками. – Ты где? Принцесса!

И она показалась, осторожно ступая по мокрой траве.

– Ты где была? Эх, зря я не запер тебя в корзине.

Прошествовав мимо меня на разоренное ложе, она улеглась под бок к Сирилу и заснула.

Второй раз рисковать я не собирался. Ухватив ковровый саквояж, я вытряхнул оттуда все сорочки и щипцы для устриц. Потом, вытащив из короба филейный нож, сделал несколько прорезей по бокам, не забывая и про подкладку, уложил на дно твидовый пиджак для мягкости и рядом пристроил блюдце.

Принцесса не проснулась, даже когда я клал ее в саквояж и закрывал застежку. Возможно, Верити права, так на кошек действует переброска. Я засунул одежду в портплед и скатал все одеяла, кроме того, на котором храпел бульдог.

– Подъем, Сирил! Пора вставать! Нужно отплыть пораньше.

Сирил открыл один глаз и уставился на меня с недоверием.

– Завтракать! – предложил я более заманчивую перспективу, унося саквояж к кострищу. Собрав хворост, я разжег костер, словно заправский турист, потом отыскал в вещах Теренса карту реки и уселся к огню планировать маршрут.

Складывающаяся гармошкой карта в развернутом виде охватывала Темзу во всю длину, которую, хотелось бы надеяться, нам не придется проходить целиком. Карты я научился читать еще студентом, но эту сильно портил излишек подробностей: помимо селений, шлюзов, островов и расстояний между ними, на этой указывались также запруды, отмели, каналы, бечевники, исторические объекты и рекомендуемые места для рыбалки. Пожалуй, профессору Преддику ее лучше в руки не давать.

Еще она пестрела пометками типа «очаровательный романтический вид» и «довольно сложное течение», за которыми и реку не всегда удавалось отыскать. Теренс говорил, что Мачингс-Энд сразу после Стритли, но я не видел ни того ни другого.

Наконец я обнаружил Раннимед, рядом с которым значилось: «Именно здесь, а не на острове Хартии вольностей, как будут убеждать вас местные “знатоки”, была подписана Хартия вольностей. Глубины изобилуют лещом. Пескаря, плотвы и щуки почти нет».

Поднявшись от Раннимеда до Стритли, я отметил место пальцем и принялся искать Иффли. Вот, есть: «Забавная мельница, которую приезжают посмотреть издалека, церковь XII в., голавль умеренно». Сейчас мы посередине между Иффли и Абингдоном, в двадцати трех милях от Стритли.

Если закладывать на завтрак полчаса, к шести будем на реке. За девять часов доплывем спокойно, даже с учетом высадки профессора, чтобы отправить телеграмму сестре. И тогда, если повезет, к трем я верну кошку на место исчезновения, и к пяти диссонанс будет сглажен.