Maurizio Dagradi - Критерий Лейбница

Новак лежала на полу лицом вниз без сознания. Шульц и Камаранда приходили в себя. Задыхаясь, они подняли норвежку. Индус взял ее подмышки, а немец – за ноги, и вынесли ее из лаборатории. Маоко с Кобаяши вышли сами, пытаясь вздохнуть воздуха.

Дрю уже почувствовал себя достаточно хорошо и бросился к Новак. Камаранда энергично тряс ее, а Шульц приподнял ей ноги, чтобы улучшить циркуляцию крови. Через несколько секунд женщина пришла в себя и с помощью коллег поднялась на ноги.

В то же самое время вокруг появилась куча людей. Дрю поспешил минимизировать волнения, чтобы не привлекать внимания к секретному исследованию.

– Перегорел блок питания, ничего страшного. Знаете, старая вещь, а денег купить новый, нет. Такое иногда случается.

Студенты и коллеги из других лабораторий согласно кивнули и, убедившись, что люди, которые оказались рядом в момент взрыва, чувствуют себя хорошо, вернулись к своим делам.

В тот же миг появилась профессор Брайс.

Она услышала взрыв издалека, пока шла в лабораторию, потому ускорила шаг.

– Что вы натворили? – взволновано спросила она, глядя на них в помятых костюмах, с растрепанными волосами.

– Пока еще не знаем, – ответил Дрю, оглядываясь, чтобы убедиться, что вокруг нет чужих ушей.

Они с опаской вернулись в лабораторию. Рабочая поверхность была на месте. Дрю обошел кругом и неожиданно увидел кое-что!

В обеденной зоне взорвалась чаша с водой. Это была емкость объемом 10 литров, и от нее не осталось даже пластиковой оболочки.

Все вокруг, все металлические предметы были оплавлены и до сих пор дымились. Стена почернела, а на полу капли бесцветной жидкости были перемешаны с обломками поврежденного оборудования.

– Но что вы сделали? – снова спросила Брайс.

Камаранда, Шульц и Новак испытующе посмотрели на Дрю и двух японцев.

– Ну… мы сделали новую деталь для машины. Смонтировали ее и попробовали переместить новый образец. Вот и все, – неуверенно сказал Дрю.

Маоко и Кобаяши смотрели прямо перед собой.

– Образец? Но какой образец? – встревоженно поинтересовалась Брайс.

– Хм… – пробормотал Дрю. – На самом деле, образцы закончились, я посмотрел вокруг и нашел стаканчик с прозрачными кристаллами в форме игл… Как вот эти, – указал он на похожий стаканчик, стоящий на полке.

Профессор Брайс побледнела:

– Какой ужас! – вскричала она. – Это йодистое соединение бериллия!

Все непонимающе уставились на нее.

– Вы не понимаете? – снова вскричала она. – Йодистое соединение бериллия слишком гироскопическое и сильно взаимодействует с водой! Взаимодействие производит йодистую кислоту – одну из самых едких существующих кислот! Вы счастливчики, что не пострадали. Как вам пришло в голову отправить их в воду?

Два японца продолжали молчать, но Дрю многозначительно посмотрел на них.

– Невозможно было предусмотреть, где окажется пункт B с новой пластиной, – начал Кобаяши слабым голосом. – Это был первый эксперимент, и на его основе мы сможем начать калибровать мерную шкалу для наведения цели.

Маоко холодно кивнула.

– Но вы хоть осознаете риск, который вы создали? – воскликнула Новак. – Этот образец мог оказаться в любом месте, в том числе внутри человека!

– И, – возразила ей Маоко, – может, Вы, великая ученая, имеете другое решение? Может Вы дали нам какие-то полезные подсказки по настройке машины? Нет! Следовательно, мы должны экспериментировать. И риск оправдан. Мы тоже были в этой лаборатории. Ваша, жителей Запада, проблема в том, что для вас смерть – это нечто худшее, что может случиться, а для нас, жителей Востока, – это повод для гордости! Умереть достойным образом, в том числе и на благо крупного дела, – это наша наивысшая ценность! – заключила маленькая японка с горящими глазами и сжатыми кулаками.

Новак собиралась возразить, но вмешался Дрю, чтобы успокоить их души:

– Успокойтесь, господа. На самом деле, я не вижу других путей исследования при отсутствии исчерпывающей теории. Другой вопрос – как йодистое соединение бериллия оказалось в физической лаборатории?

Никто ему не ответил, но профессор Брайс взяла стаканчик и забрала его с собой. В то утро она пришла с двумя стаканчиками, которые потом должна была отнести в свою лабораторию для проведения плановых опытов. То есть это она ранее поставила их на полку. Падение в обморок и последующая деятельность с обменом образцов между лабораторией физики и ее кабинетом заставили ее совершенно забыть о йодистом соединении бериллия.

Маррон был счастливчиком.

Большую часть материалов, необходимых для создания копии машины, он нашел в других лабораториях физики и электронной инженерии, а остальное заказал у поставщика, находящегося недалеко от Университета и привез все это на своем велосипеде.

Все было помещено в коробку средних размеров и весом в несколько килограмм. Поскольку был уже полдень, он пошел пообедать в столовую Университета, поставив коробку рядом с собой.

Как и всегда, обед в столовой был для него возможностью встретиться с Шарлен. Едва она увидела его, запыхавшегося, с этой коробкой, как сразу же поняла, что стояло на кону. Возможно, это было как-то связано с его странным поведением в последние несколько дней. Эта загадочность, это внутреннее напряжение, которое было очень заметным, несмотря на все его усилия скрыть свое состояние, убеждали все больше, что парень прячет внутри какой-то большой секрет, который не может открыть даже ей.

Она попробовала потеребить его.

– Как дела? – начала она тревожно. – Я очень волнуюсь за тебя, Джошуа. Ты молчалив, больше не говоришь о твоей учебе и даже не пришел ко мне в комнату! – недовольно закончила она.

– О… хм… Извини, любовь моя, – попробовал ее успокоить Маррон, – я делаю один прибор, он немного сложный, и я очень сконцентрирован на этом занятии.

– То есть у тебя на меня нет времени? – возразила она, уязвленная.

– Нет, нет! – поспешил Маррон ее разуверить. – Речь идет об одном эксперименте… – он огляделся вокруг, чтобы посмотреть, не подслушивают ли их, – который только я должен провести. Если все пройдет хорошо, то это станет таким успехом в моей учебе, что никто не сможет со мной сравниться! – прошептал он ей на ухо.

Он не солгал и он не открыл никаких секретных сведений. Он чувствовал, что совесть его чиста, и надеялся, что его девушка будет удовлетворена его ответом.

– Ах, значит, вот что, – ответила Шарлен с ложным облегчением. Маррон был открытой книгой для нее, которая имела очень хорошую интуицию на ложь. Кроме того, изучая психологию, она занималась исследованиями выражений лица. Она была так увлечена этим процессом, что сама занималась изучением всех материалов, которые только могла найти, параллельно с курсами, предусмотренными программой факультета. Она ясно видела, что Маррон держит в руках что-то действительно стоящее, но это не было тем, во что он хотел заставить ее поверить. Это было нечто большее, много большее, чем возможность достичь блестящих результатов в учебе. Это что-то такое, что держало молодого человека на иголках и в то же время возбуждало его. Если он не хотел или не мог сказать ей об этом, значит, это что-то действительно очень и очень секретное.