Maurizio Dagradi - Критерий Лейбница

Камаранда и Шульц энергично закивали.

– Вы хотите сказать… – пробормотал Дрю.

– Я хочу сказать, уважаемый профессор Дрю, что изменяя должным образом триаду, мы можем устанавливать пункт B в какую-либо известную позицию пространства, – закончила Новак с горящими глазами и воодушевленным выражением.

Дрю стал лиловым. Он затаил дыхание во время объяснения ученой, и теперь ему не хватало воздуха.

Маррон покрылся холодным потом, когда понял сказанное, а Кобаяши с Маоко удовлетворенно усмехнулись. Кто знает, почему.

– Длина Планка входит в уравнение смещения, определяя дискретные позиции для пункта B, – объяснил Шульц. – Это значит, что, например, мы можем поместить пункт B на поверхность Юпитера с координатами на широте 30 градусов на север и долготе 125 градусов на восток, но ни метра вперед, назад, вверх или вниз. Более близкое альтернативное направление могло бы быть в ста километрах. Я только привел пример, позаботьтесь об этом лучше, потому что реальные цифры мы еще должны получить, а также необходимо экспериментировать с триадой.

– Следовательно… – попытался взять слово Дрю.

– Следовательно, – перебил его Камаранда, – если машина, которую вы только что собрали лишь ненамного отличается по конструкции или регулировке, дистанция будет смещена так, как мы того ожидаем. Вместо зоны, которая сейчас повреждена чашей воды, пункт B будет в другом месте, и величина смещения будет пропорциональна длине Планка, согласно функции, которую мы получили.

– Машина идентичная! – воскликнула Маоко с ненавистью, но Кобаяши положил ей руку на плечо, чтобы успокоить ее.

– Сетки ионизации находятся на расстоянии 437 микрон gap 13, – сказал японец. – Микрометр, используемый для установки gap, имеет разрешение в 1 микрон, следовательно, значение точно может быть в диапазоне между 436,5 и 437,4 микрон 14. Предположим, что gap равен 436,9 микрон. Где будет пункт B?

Новак, Камаранда и Шульц подошли к доске, стерли необходимую часть и написали функцию на основе реальных данных. Уравнение было сложным и требовало нескольких минут, потом Шульц записал на листок результат, и они втроем вернулись к остальной группе.

– Если предположить, что мы не затрагиваем триаду, – заявил немец, – то оставив те же параметры, пункт B оказался бы приблизительно на расстоянии 18,6 метров от банки с водой. Мы еще не можем точно установить направление смещения, следовательно, стоит иметь в виду сферу, радиусом 18,6 метров, центр которой располагается там, где стояла банка с водой. То есть, новый пункт B окажется в любой точке на поверхности этой сферы.

Дрю посмотрел за окно.

Теперь уже было темно. По улочкам университетского городка около лаборатории ходило мало людей. На верхних этажах, вероятно, уже вообще никого не было, впрочем, как и в близлежащих окрестностях. Поверхность воображаемой сферы проходила также под землей, однако. Могли ли там проходить газовые трубы? Дрю полагал, что нет. Удручающее чувство беспомощности, смешанное со смирением, овладело им. Ему казалось, что внутри у него застрял осколок, который мешает дышать. Он подошел к двери, открыл ее и вышел на вечерний воздух своего Манчестера. Он глубоко вздохнул несколько раз, а другие наблюдали за ним.

Мог ли он попросить у МакКинтока разрешение на осуществление такого эксперимента? Нет. Шотландец тогда бы всех поставил на ноги, и потом стало бы уже невозможно контролировать весь этот переполох.

Он должен взять на себя ответственность, а также связанные с ней риски.

Он вернулся внутрь и повернулся к Шульцу.

– Каким бы был радиус воображаемой сферы в случае, если интервал сетки ионизации был бы 436,5 микрон? Или 437,4?

– Примерно 62 километра в первом случае и 15 во втором, – посчитав, ответил он. – А если бы интервал был 436,99, то сфера имела бы радиус всего в несколько метров, в пределах наших тел, – добавил Шульц.

Дрю на секунду прищурил глаза, потом погрузился в своего рода оцепенение.

Как он мог экспериментировать с такой широкой толерантностью?

Не мог. Но в то же время он не имел альтернатив.

– Попробуем, – сказал он серьезным тоном, наклонив вниз голову и глядя пустыми глазами в пол.

Все расположились у рабочей поверхности вокруг второй машины. Новак покрылась холодным потом, Маррон отошел подальше, будто это могло хоть как-то защитить его. Маоко еще раз проверила систему, потом нажала решительно клавишу.

Некая красная плотная масса появилась на месте стеклянной призмы, подсохшая и начавшая медленно капать вниз на пластину.

Кап.

Кап.

Все присутствующие побледнели.

Дрю вырвало там, где он стоял, и он тут же упал на колени сверху того, чем его вырвало. У Новак подогнулись колени, и она прислонилась к полке, белая, как полотно. Камаранда и Шульц окаменели, а японцы даже глазом не моргнули.

Маррон шокировано раскрыл рот и глаза. Но через несколько секунд он взглянул на красную массу, заметив кое-что. Он подошел поближе, чтобы лучше рассмотреть.

Это было нечто, похожее на кашицу.

Он взял клещи и осторожно опустил их в массу. Подождав мгновение, он соединил щипцы инструмента на некой твердой части. С большим вниманием он вытащил щипцы и положил образец на рабочую поверхность. Остальные следили за его движениями словно в трансе , кроме Дрю, который все еще оставался на коленях.

Маррон рассматривал несколько мгновений объект, потом взял стеклянную баночку и наполнил ее водой из близлежащего крана. Потом взял щипцами образец и положил его в воду. Несколько раз он встряхнул его, чтобы обмыть, и вода в баночке стала красной. Затем он медленно вытащил щипцы, вытаскивая очищенный предмет. Его лицо расплылось в улыбке, а сам он издал вздох облегчения.

Профессор, – позвал он. – Профессор Дрю…

Дрю покачал головой, сжав плечи, словно не хотел знать.

– Профессор, – снова позвал Маррон. – Все в порядке, профессор. Подойдите и посмотрите сами.

Дрю с трудом встал и неохотно поплелся к рабочей поверхности. Он посмотрел на то, что вызвало его тошноту.

Маррон держал щипцами кусок красного пластика, к которому была приклеена этикетка.

– Это томатный соус, который я ежедневно кладу в мой бифштекс, – объяснил студент. – Столовая Университета заказывает его прямо из Италии, у одного домашнего производителя. Он стоит в холодильнике в двадцати метрах на восток отсюда. Она очень вкусная, знаете? – закончил Маррон. – Ароматизированная оригано. Это моя любимая приправа.

Маоко возвращалась в свою комнату, шагая по университетским улочкам, мягко освещенным фонарями в викторианском стиле. Вечерний воздух был свежим и бодрящим после такого тяжелого дня, как этот. Девушка была уставшей, но в то же время возбужденной полученными результатами.