Фредрик Олссон - Конец цепи

– Что я могу сказать. Пожалуй.

– Но почему бы они выбрали Вильяма? А не кого-то другого, кто сегодня у дел, все еще работает? А не чертова эгоцентричного идиота, считающего, что для решения всех проблем достаточно лечь в ванну и умереть?

Пальмгрен посмотрел на нее. Кристина имела в виду не это, о чем он также прекрасно знал.

– Просто Вильям лучший.

Она кивнула, спокойная снова.

– Ты это знаешь, и я тоже, – сказала она. – Но кто еще? Если только они не в курсе дел в шведских вооруженных силах? А такими знаниями, пожалуй, может обладать только военная организация.

Они сидели молча довольно долго. Старались не встречаться взглядами с официанткой, когда та накрывала стол рядом с ними, а она периодически поглядывала на них, как бы напоминая Кристине, что та находится в кафе, а не в общественном зале ожидания, и здесь не принято просто сидеть, ничего не заказывая.

Потом, когда они снова остались одни, Кристина наклонилась вперед:

– Какие контакты имеются у тебя сегодня?

– О чем ты думаешь? – спросил он.

– О том, чем занимался Вильям. Прежде чем закончил. Кто делает это до сих пор?

– Я не знаю.

– Но кто-то ведь делает?

– По крайней мере, так должно быть.

Кристина кивнула. Положила руки перед собой на стол. Посмотрела Пальмгрену в глаза.

– Если есть кто-то на стороне. Группа, или организация, или, черт побери, нация, или политическая фракция, или отдельный параноик, помешанный на теории заговоров, где-то в нашей стране. О чем бы ни шла речь, если есть какая-то заинтересованность в знаниях Вильяма, ему же, наверное, известно?

– Если такой имеется, – сказал он и кивнул, – то преемник Вильяма, вероятно, в курсе.

Кристина не сказала больше ничего. Ждала. А Пальмгрен знал, какие слова она хотела от него услышать.

– Я посмотрю, может, мне удастся связаться с ними.

Чувство благодарности заставило Кристину опустить взгляд, шумно вздохнуть. Сейчас она пожалела, что не заказала кофе, тогда смогла хотя бы изучать его, только бы не встретиться с глазами Пальмгрена как раз сейчас.

Пальмгрен взял ее за руки наклонил голову, словно пытаясь поймать взгляд Кристины вопреки ее желанию.

– Все будет хорошо, – заверил он. – Я обещаю, все будет хорошо.

Тепло его рук вкупе со словами благотворно на нее повлияло, на душе стало немного легче, и впервые после исчезновения Вильяма она позволила себе чуточку расслабиться и дала волю слезам.

В конце концов подняла глаза на Пальмгрена. Благодарно улыбнулась в ответ.

И даже если они оба знали, что никто из них ничего не может обещать, все равно ни один из них не сказал этого.

Во второй раз на протяжении одного и того же дня Вильяма вели по бесконечным каменным коридорам замка. Но сейчас Коннорс не говорил ничего. Позволил Вильяму идти, погруженному в собственные мысли, дал время переварить услышанное, прекрасно понимая, что тому сейчас не до географии.

Они шли в тишине, пока не миновали комнату, где Вильям проснулся тем же утром. Далее в том же коридоре находилась другая дверь, и Коннорс открыл ее (тоже никаких замков, констатировал Вильям) и показал ему маленькую комнату, находившуюся за ней.

– Здесь ты будешь работать. Посмотри, может, тебе чего-то не хватает.

Вильям огляделся. В качестве помещения для работы комната была не особенно большой. Она располагалась вдоль той же стены, что и его спальня, и из нее открывался столь же шикарный вид. Четыре больших окна смотрели на горное озеро, а вдоль боковой стены стоял длинный стол с мониторами и компьютерами, и рабочими материалами, и даже ручками и бумагами, а также офисный стул, выглядевший очень привлекательно.

В первый рабочий день он вошел в свой кабинет.

Довольно приличный, надо признать.

– Узнаешь? – спросил Коннорс.

– Извини?

Вопрос казался абсурдным, и Вильям поднял глаза на генерала, одарил его недоуменным взглядом. Но Коннорс лишь еле заметно улыбался, явно не собираясь ничего объяснять, и Вильям снова повернулся в сторону комнаты.

Прошло какое-то время, прежде чем он понял, что здесь ему многое знакомо.

А еще через мгновение до него дошло почему.

Это были его собственные компьютеры.

И поставлены точно таким же образом, как и в его квартире. Мониторы, и системные блоки, и специальное встроенное оборудование, которое он нарисовал сам и заказал строго секретно. А на полках над мониторами красовалась его собственная литература, папки, все находившееся в его кабинете дома, все необходимое ему для работы здесь.

Только окинув взглядом стол в третий раз, он понял, что лишь одно не сходится. Он сделал шаг вперед, к серо-зеленому ящику из стальных листов, формой напоминавшему куб, установленному на краю, в стороне от всего другого.

Это не мог быть он. Ни в коем случае.

Он положил на него руку, провел пальцами по холодной поверхности. Повернул его так, что перед ним предстали ряды разъемов и выключателей, установленных на плоской панели, составлявшей его заднюю стенку. Он выглядел кустарным изделием из восьмидесятых годов.

– Как, черт возьми, вы заполучили его? – спросил он.

– Заказали.

– Заказали?

Вильям посмотрел на Коннорса. Этот блок уж точно нельзя было купить в магазине. Или украсть, вломившись куда-нибудь и прихватив с собой. Пришлось бы преодолеть массу преград в виде систем сигнализации и, возможно, толстых стальных стен, чтобы добраться до него. Удалось бы справиться, только заполнив кучу бумаг и получив бесконечное количество подписей под ними.

В этом он был уверен почти на сто процентов.

Поскольку собственными руками создал данное устройство.

Начал конструировать весной 1992 года и доводил до ума поэтапно в течение двух лет. Оно являлась основой ультрасекретного научного проекта и использовалось в течение едва ли семи лет, после чего его поместили в мешок с силикагелем и положили в пещеру, как хорошо охраняемую тайну. И даже если каждый отдельный компонент сам по себе прилично отставал от времени, самодельный компьютер на столе перед ним был создан для одной-единственной задачи. И возможно, по-прежнему оставался одним из самых действенных инструментов по раскодированию зашифрованной информации в мире.

И назывался Сарой. В честь его знакомой с таким же именем.

– У нас есть кое-какие контакты, – пояснил Коннорс в ответ на его вопрос.

– Я понимаю, – сказал Вильям. – Я догадался об этом.

Его удивили чувства, нахлынувшие на него. Это же были просто бездушные машины. Но одновременно они напомнили ему о тех временах, которые он пытался забыть, или умалить их значение, или, по крайней мере, относиться к ним с пренебрежением, а сейчас ему напомнили обо всем, внезапно, с совершенно неожиданной стороны и с огромной силой.