Фредрик Олссон - Конец цепи

И никаких признаков того, что кто-нибудь увидел их или наблюдал за ними.

Пусть Уоткинс явно придерживался другого мнения.

Их разговор закончился задолго до того, как Уоткинс осмелился подняться. Несколько раз он брал перчатки и шарф, порываясь уйти, но постоянно его глаза натыкались на какую-нибудь голову в людском море, человека, казалось ожидавшего кого-то или заблудившегося, и он передумывал, возвращал свои вещи на стол, разговаривал с ними ни о чем, пока не убеждался, что предмет его интереса исчез.

Альберт и Лео тоже поддерживали разговор. Терпеливо и с пониманием. Но Уоткинс видел скепсис в их взглядах, когда они смотрели на него.

– Я не параноик, – сказал он. – Понятно, вы так думаете. Но поверьте мне.

Никто из них не возражал. Но он все равно захотел объяснить, и говорил деловито и спокойно, тщательно подбирая слова.

– Заметно ведь, когда кто-то просматривает твою почту. Когда конверт вскрывают и заклеивают вновь. Это продолжается уже скоро неделю, и дома, и в офисе. И я видел, что они следят за мной. Я уверен в моих наблюдениях.

Альберт посмотрел на него.

– В таком случае, – спросил он, – как же они пропустили квитанцию?

Уоткинс колебался какое-то мгновение.

А потом улыбнулся.

В первый раз за все время их разговора.

– По той причине, что женщина, на которой я был женат, продумала все на шаг дальше их.

И внезапно появилось что-то трогательное в нем, нежданная улыбка, вроде не к месту, и Лео и Альберт не знали, что сказать. Пожалуй, какие-то черты на его исхудавшем лице так и остались неизменными, рот, и зубы, и глаза сохранили свой прежний размер, и, когда он сейчас улыбался, стал как бы мрачной карикатурой на самого себя, два больших глаза улыбались печально из-под тонкой, покрытой морщинами кожи век.

Или просто дело было в том, что он смотрел на них с гордостью, любовью к той, которая не существовала больше, но кем он все равно хотел похвастаться в последний раз.

– Никто ведь не ждет, что покойники могут получать почту, – сказал он, а потом наконец поднялся и исчез в людском водовороте тогда, когда и хотел.

Во внутреннем кармане Альберта ван Дийка осталась лежать квитанция от ячейки камеры хранения. Прибывшая в университет Потсдама в белом конверте. Адрес института математики был написан корявыми буквами. А в качестве имени получателя стояло: «Дженифер Уоткинс».

Прошло пять минут, потом они просидели еще две, допили кофе и поднялись.

Шли среди людской толчеи, нигде не видя Уоткинса.

Но с одного из железных мостиков, расположенных на несколько этажей над ними, за Лео и Альбертом наблюдал мужчина в черном костюме.

Для входивших внутрь через центральный вход продолжение не отличалось обилием вариантов. В вестибюле хватало людей, двигавшихся в разных направлениях. И их пути постоянно пересекались, когда они шли к поездам, информационным табло и бутикам, все с пакетами и рюкзаками, с чемоданами на колесиках, и вполне возможно, кто-то из них был тем, кого они искали.

Они увидели его в то самое мгновение, как услышали голос своего коллеги в наушниках. Он стоял на мостике и как бы с высоты птичьего полета обозревал весь первый этаж. Он приказал им разделиться, ведь Уоткинс пошел в одном направлении, а двое мужчин, с которыми у него состоялась встреча, в другом, и, если у кого-то из них сейчас находилась квитанция, они ведь не знали, у кого именно.

И располагавшиеся внизу обладатели костюмов кивнули в ответ и продолжили движение вперед среди всеобщей толчеи, время от времени поглядывая над всеми остальными, словно в попытке разбросать свои взгляды над ними, как будто в надежде, что их собственное поле зрения изогнется по параболе и приземлится там, где должны были появиться двое молодых людей.

Но ничего подобного не происходило, и они продолжали пробираться по лестницам и эскалаторам, обмениваясь незаметными кивками, как только образовывался пробел между людьми, с целью убедиться, что все возможные пути к отступлению перекрыты.

Эти двое не могли сбежать.

Но время сейчас перевалило за десять, и повсюду были люди, и в таком хаосе стоило огромного труда двигаться вперед.

И это все равно выглядело сущей ерундой по сравнению с тем, что скоро должно было начаться.

Командира группы звали Петер Трессинг, он носил звание подполковника и, выбравшись наружу из всеприводной армейской бронемашины, окинул главный вход Центрального вокзала, перед которым они остановились, недовольным взглядом.

Задача, поставленная им, выглядела невыполнимой, и была такой практически изначально.

Прошло уже больше часа с тех пор, как поезд прибыл на станцию, и, как ни перегораживай здание, все равно даже не стоило надеяться, что все пассажиры из зараженного состава (или, по крайней мере, кто-то из них) по-прежнему находится внутри.

Они уже наверняка отправились домой к своим семьям, или продолжили путешествие по новым железнодорожным маршрутам, или сидели в автобусах на пути отсюда. И если кто-то из них пообщался с умершей семьей вчера, а те, в свою очередь, поздоровались с кем-то, или кашлянули на кого-то, или что там сейчас требовалось, и если только один, или двое, или трое из них тоже заразились и понесли за собой болезнь по миру, существовало лишь одно слово для описания всего этого.

Катастрофа.

И он прекрасно знал это, и в его понятии вероятность иного варианта развития событий фактически равнялась нулю.

И все равно он командовал, рьяно помогая себе руками, а у него за спиной парни в зеленой униформе высыпали наружу из второй бронемашины, и он приказывал им перекрыть все входы и выходы, расставить автомобили по кругу, а потом начался настоящий ад, напугавший всех невольных зрителей до смерти, и это выглядело как гражданская война.

При всей бесполезности происходящего.

Здание Центрального вокзала Берлина было спроектировано на базе той же идеи, что и все другие комплексы подобного назначения в мире. И точно как в иных уголках планеты посетители этого обычно не замечали.

А ведь по сути все они представляли собой большую трубу, наполненную людьми.

Лео и Альберт перемещались от зала к залу, осматривая все закоулки и проходы, где могли стоять секции автоматических камер хранения. Они искали ячейку с номером, который красовался на их квитанции.

Шли быстрым шагом, но без излишней суеты, как бы показывая всем своим видом, что знают куда и зачем идут, хотя это полностью не соответствовало действительности. Отчасти нервозность Уоткинса передалась и им, и они периодически оглядывались, все-таки надеясь, что никто не следит за ними.

Ведь если их искали, то обнаружить не составило особого труда.

На эскалаторе они спустились на нулевой уровень, и, как ни притворялись, отсутствие у них четких намерений бросалось в глаза. Кому-то они могли показаться находящимися во власти тяжелых дум, но кто-то наверняка понимал, что они заняты поисками.