Филип Дик - Убик (сборник)

– Невероятно, – сказал Норм Шайн, горя энтузиазмом. – Значит, можно устроить себе развлечение на целый вечер, например грустную версию «Ярмарки тщеславия» в стиле Джека Райта. Ух!

Мечтательно вздохнув, Фрэн сказала:

– Твоя душа все еще хранит память о Земле, где ты жил еще так недавно, Барни. Ты все еще живешь этими воспоминаниями.

– Черт возьми, мы все почувствуем то же самое, – сказал Норм Шайн, – когда переместимся.

Он нетерпеливо потянулся к скудной порции кэн-ди.

– Начинаем, – сказал он и, взяв свой кусочек, начал его энергично жевать. – Книгой, которую я собираюсь оживить в виде полнометражной смешной рисованной версии в стиле Де Кирико, будет… – он задумался, – гм… «Наедине с собой» Марка Аврелия.

– Очень мудро, – отрезала Хелен Моррис. – Я собиралась предложить «Исповедь» святого Августина в стиле Лихтенштейна… естественно, в смешной версии.

– Я говорю серьезно! Представь себе: сюрреалистический пейзаж, покинутые разрушенные здания с дорическими колоннами, лежащими на земле, пустые черепа…

– Давайте лучше начнем жевать, – посоветовала Фрэн, беря свой кусочек, – чтобы все переместились одновременно.

Барни взял свою порцию.

«Все, конец, – подумал он, – в этом бараке жуют кэн-ди в последний раз, а что потом? Если Лео прав, то потом будет нечто намного худшее, просто несравнимо худшее, чем кэн-ди. Конечно, Лео скорее лицо заинтересованное. Но он прошел курс э-терапии. И он умный.

Миниатюрные предметы, которые я когда-то утвердил, – понял Барни. – Сейчас я окажусь в мире, состоящем из продукции «Наборов П. П.», и уменьшусь до их размеров. И в отличие от остальных колонистов я смогу сравнить свои впечатления с тем, что только что оставил позади. А скоро, – понял он, – мне придется проделать то же и с чуинг-зет».

– Ты обнаружишь, что это удивительное ощущение, – сказал ему Норм Шайн, – оказаться в чужом теле вместе с еще троими; мы все должны договориться, что мы собираемся делать, во всяком случае, решить большинством голосов, иначе тело даже не пошевелится.

– Это бывает, – сказал Тод Моррис. – Честно говоря, довольно часто.

Один за другим остальные начали жевать свои порции кэн-ди, Барни Майерсон – последним и с некоторой неохотой.

«А, к черту», – вдруг подумал он и, отойдя в угол, выплюнул непрожеванный кэн-ди в раковину.

Остальные, сидя вокруг набора Подружки Пэт, уже впали в транс, и никто не обращал на него внимания. Он вдруг оказался один. На какое-то время барак принадлежал ему.

Он бродил по комнате, вслушиваясь в тишину.

«Я просто не в состоянии этого сделать, – понял он. – Я не могу принять эту дрянь, как они. По крайней мере пока».

Внезапно раздался звонок.

Кто-то стоял перед входом в барак, спрашивая разрешения войти; решение оставалось за Барни. Он двинулся наверх, надеясь, что поступает правильно, что это не одна из периодических проверок ООН; в этом случае он не в силах был бы помешать им обнаружить, в каком состоянии находятся остальные обитатели барака, и застичь на месте преступления употребляющих кэн-ди.

У входа, с фонарем в руке, стояла молодая женщина в толстом теплоизолирующем комбинезоне, к которому она явно не привыкла. У нее был крайне смущенный вид.

– Привет, мистер Майерсон, – сказала она. – Вы меня помните? Я выследила вас, потому что я просто чувствую себя ужасно одиноко. Можно войти?

Это была Энн Хоуторн. Он удивленно посмотрел на нее.

– Или вы заняты? Я могу зайти в другой раз.

Она повернулась, собираясь уходить.

– Я вижу, – сказал он, – что Марс поверг тебя в шок.

– Я знаю, что это грех, – ответила Энн, – но я действительно уже его ненавижу. Я знаю, что должна научиться терпеливо переносить невзгоды и так далее, но… – Она окинула лучом фонаря песок вокруг барака и дрожащим, отчаянным голосом сказала: – Сейчас я хочу только одного: найти какой-нибудь способ вернуться обратно на Землю, я не хочу никого обращать в свою веру и не хочу ничего изменять. Я просто хочу выбраться отсюда. – И угрюмо добавила: – Однако я знаю, что это невозможно. Поэтому я просто решила зайти к вам в гости. Понимаете?

Взяв ее за руку, он помог ей спуститься по трапу вниз, в комнату, которую ему выделили.

– Где остальные? – Она огляделась вокруг.

– Отсутствуют.

– Ушли? – Она приоткрыла дверь и увидела лежащих вокруг набора. – Ах вот как. А вы к ним не присоединились. – Она закрыла дверь и растерянно наморщила лоб. – Вы меня удивляете. Я себя чувствую так, что охотно приняла бы немного кэн-ди. А вы так хорошо это переносите по сравнению со мной. Я такая… неприспособленная.

– Может быть, у меня более определенная цель, чем у вас, – сказал Барни.

– У меня тоже вполне определенные цели. – Энн сняла неудобный комбинезон и села, пока он готовил кофе для обоих. – В моем бараке – это в миле к северу отсюда – люди тоже отсутствуют, точно таким же образом. Вы знали, что я так близко? Вы искали бы меня?

– Наверняка.

Он нашел пластиковые, отвратительно разрисованные чашки и блюдца, поставил их на складной столик и придвинул стулья, тоже складные.

– Может быть, – сказал он, – власть Бога не простирается до Марса. Может быть, когда мы покинули Землю…

– Чепуха, – резко сказала Энн, приподнимаясь со стула.

– Я думал, мне удастся вас таким образом разозлить.

– Конечно. Он есть везде. Даже здесь.

Она бросила взгляд на его частично распакованные вещи, на чемоданы и запечатанные коробки.

– Вы не слишком много с собой взяли.

– Большая часть моего багажа еще в пути, он прилетит на автоматическом грузовике.

Она подошла к стопке книг и начала изучать заглавия.

– «О подражании Христу», – с удивлением прочитала она. – Вы читаете Фому Кемпийского? Это великая и прекрасная книга.

– Я купил ее, – ответил он, – но так и не прочитал.

– А вы пробовали? Могу поспорить, что нет.

Она открыла книгу на первой попавшейся странице и начала читать:

– «Знай, что даже самое малое дарованное Им велико; а самое худшее принимай как особенный дар и знак любви Его». Это могло бы относиться к нашей жизни здесь, на Марсе, правда? Эта убогая жизнь, замкнутая в этих… бараках. Хорошее название. Почему, бога ради… – Она повернулась, умоляюще глядя на него. – Почему не может быть какого-то определенного срока, после которого можно вернуться домой?

– Колония, по определению, – ответил Барни, – должна быть чем-то постоянным. Представьте себе остров Роанок.

– Да, – кивнула Энн. – Я об этом думала. Я бы хотела, чтобы Марс был одним большим островом Роанок и все могли вернуться домой.

– Чтобы поджариться на медленном огне.

– Мы можем эволюционировать, как это делают богачи; можно было бы проделать это в массовом масштабе.