Уинстон Грум - Форрест Гамп

Когда стало смеркаца, поплелся я назад, в Обезьянник. Иду через внутренний двор и слышу, как девичий голосок окликает:

– Форрест!

Оборачиваюсь – и кого я вижу: Дженни Каррен!

Широко улыбаеца, подходит, берет меня за руку и говорит, что вчера видела мою игру, и как я здорово себя проевил, и все такое. Оказываеца, она совсем на меня не обиделась за тот случай в кино, сказала, что моей вины никакой не было, а просто невезенье какое-то. Предложила мне выпить с ней вместе коки-колы.

Я не мог поверить своему щастью, что сижу рядышком с Дженни Каррен, а она расказывала, как посещает занятия по музыке и театральному исскуству, посколько хочет выучица на артистку или певицу. Также она сообщила, что выступает с не большой фолк-групой, что завтра у них концерт в зале Студенческого союза и что она меня приглашает. Ну, доложу я вам, от нетерпенья меня прямо колбасило.

Кстате, у нас с тренером Брайантом и парнями из команды появилось «секретное оружие», которое никто не имел права упоминать в слух, даже промеж собой. Меня учили принимать пас. Каждый день я оставался после тренеровки, и оба амбала, а вместе с ними наш квотербек бросали мне мяч и показывали, как ловить. Я на столько выдыхался, что язык до пупа свисал. Но все же кой-чего усвоил, и тренер Брайант сказал, что это и будет наше «секретное оружие», прямо-таки ядреная бомба или типо того, посколько соперники заметят, что во время матчей мне не дают пасов, и потеряют бздительность.

– Вот тогда-то, – закончил тренер Брайант, – мы и сделаем ставку на твою здоровенную задницу: рост под два метра, вес под сто кило и сотню ярдов пробегаешь ровно за девять и пять. Это будет шок!

Мы с Буббой к этому времени очень подружились, и с его помощью я разучил новые мелодии на губной гармошке. Изрезко он спускался ко мне в подвал, мы сидели и оба наигрывали музыку, а Бубба даже говорил, что до меня уже не дотягивает. Могу признаца: кабы не эта гармошка, я бы, наверно, махнул на все рукой и домой бы уехал, но она мне так настроение поднимала, что не описать словами. Как будто весь мой организм сливался воедино с музыкой, а от этого у меня прям мурашки по спине бежали, когда я играл. Тут важно все: язык, губы, пальцы и даже как шеей вертеть. Мне вот что подумалось: пока я учился пасы принимать, у меня постоянно язык высовывался и мало по малу стал длиньше, а это, грубо говоря, не хухры-мухры.

В пятницу я приоделся, Бубба дал мне какой-то лосьён для волос и еще лосьён для бритья, и почапал я в зал Студенческого союза. Там уже толпа, на сцене, как и следовало ожидать, Дженни Каррен и с ней еще человека три-четыре. У Дженни платье в пол, в руках гитара, кто-то другой на банджо наяривает, а один парень контрабас терзает.

Звук реально обалденный, а Дженни меня по верх голов заметила, улыбаеца и глазами показывает: проходи, мол, в перед, садись. Между протчем, на полу сидеть вобще класно было, все слышно и Дженни Каррен видно в полный рост. Мне пришло в голову, что надо бы купить коробку шоколадных конфет, а потом спросить, не желает ли Дженни отведать.

Концерт продолжался час с лишнем, и всем понравилось, у всех настроение поднялось. Музыка была такая: Джоан Баэз, Боб Дилан, Питер, Пол и Мэри [6] …Джоан Баэз, Боб Дилан, Питер, Пол и Мэри. – Американские фолк-музыканты, популярные в 1960-е гг. В 2016 г. Боб Дилан был удостоен Нобелевской премии по литературе «за создание нового поэтического языка в рамках великой американской песенной традиции». . Я на полу растянулся, закрыл глаза, слушаю, и вдруг – не знаю, что на меня нашло, – вытащил из кармана губную гармошку и начал им подыгрывать.

И вот ведь какая странность: Дженни пела «На крыльях ветра» [7] «На крыльях ветра» («Blowing in the Wind») – песня Боба Дилана с альбома «The Freewheelin’ Bob Dylan» (1963). , но когда я подыграл, она на миг умолкла, и банджоист тоже остолбенел, а на лицах у них у всех застыло удивление, однако Дженни быстро спохватилась и, с широкой улыбкой глядя на меня, продолжила, а банджоист – тот специально не вступал, чтобы все услышали мое соло на губной гармошке, и когда я закончил, весь зал мне оплодировал и кричал всякие пахвальные слова.

Когда музыканты взяли перерыв, Дженни спустилась ко мне со сцены и говорит:

– Форрест, что это было? Где ты научился так играть?

Вобщем, после того случая Дженни предложила мне подключица к ихней команде. Выступали они каждую пятницу, и когда у меня не было выездных матчей, я зашибал по двацать пять баксов за вечер. Блаженствовал, как в раю, пока не узнал, что Дженни трахаеца с банджоистом.

К сожалению, успехи мои в англиском пошли на убыль. Примерно через неделю после того, как мистер Бун зачитал перед всей удиторией мою авто-биографию, вызывает он меня на ковер и говорит:

– Мистер Гамп, довольно балагурить, пора братца за ум. – И выдает мне сочинение, которое я накатал про поэта Уордсворта, а сам продолжает. – Эпохе романтизма не предшествовала «всякая класическая фигня». А поэты Поуп и Драйден не «выдрючивались».

Он велел мне переписать эту работу заново, и у меня закралось подозрение: как видно, мистер Бун еще не знает, что я идиот, но скоро догадаеца.

Между тем кто-то что-то кому-то шепнул, посколько вскоре мой куратор-психолог с кафедры легкой отлетики вызвал меня к себе и говорит, что на завтра я освобожден от других занятий и утром должен явица в университецкую клинику к доктору Миллзу. С утра пораньше являюсь к доктору Миллзу, а тот занят какими-то бумашками – перед ним большая стопка лежит, но сказал мне сесть и начал задавать вопросы. А потом и говорит, мол, раздевайся, нет, не полностью, а до трусов. Тут у меня, конечно, гора сплечь, посколько я еще не забыл, что приключилось со мной в мебелизационной комиссии, но доктор Миллз просто очень внимательно меня изучил, заглянул, например, в глаза и простукал колени не большим резиновым молоточком.

А после спросил, не смогу ли я прийти во второй половине дня, захватив с собой губную гармонику, о которой он наслышан, и сыграть какую-нибудь мелодию у него на лекции. Я пообещал, хотя даже мне, слабо умному, это как-то странновато показалось.

В зале сидело человек сто, все в зеленых халатах, и все консперировали лекцию. Доктор Миллз вызвал меня к себе на поддиум, усадил на стул и поставил передо мной куфшин воды и стакан.

Потом начал бубнить какую-то плешь, из которой я нифига не понял, но через некоторое время он, кажись, переключился на мою персону.

– Умственная отсталость и синдром саванта [8] Синдром саванта – от фр. savant – мудрец. , – провозголосил он, и все уставились на меня. – Лица с таким синдромом, подчас неспособные даже повязать галстук, а то и зашнуровать ботинки, остановились в своем умственном развитии на уровне ребенка от шести до десяти лет, хотя в данном случае мы наблюдаем физическое развитие, какому позавидовал бы, ммм, Адонис. – Доктор Миллз адресовал мне мало приятную улыбочку, но меня как заколодило. – Однако в мозгу таких лиц имеюца уникальные «острова гениальности», в слецтвие чего наш гость Форрест способен производить сложные математические вычисления, которые любого из вас поставили бы в тупик, а также подбирать по слуху, с легкостью Ференца Листа или молодого Бетховена, развернутые музыкальные темы. – И повторил, сделав широкое движение рукой в мою сторону: – Синдром саванта.