Уинстон Грум - Форрест Гамп

– Не понимаю, как можно забирать в армию моего сына: он же идиот.

Но сержант, едва повернув голову в ее сторону, говорит:

– А все остальные тут, по-вашему, кто? Энштейны? – И давай орать пуще прежнего.

Мне тоже от него досталось, но потом я загрузился в автобус, и мы отъехали.

В школе-дурке на меня никто не орал, но потом началось: тренер Феллерс, тренер Брайант, ихние амбалы, а теперь еще и в армии. Но я вам так скажу: громче и дольше всех орали вояки. На них было не угодить. И притом они, в отличие от тренеров, не пеняли тебе за глупость и тупость, а все больше взывали в той или иной форме ко всяким не приличным частям тела и их работе, так что любой разнос начинался словами: иблан или жопа. Я вот думаю: не служил ли Кертис до универа в армии?

Вобщем, тряслись мы в автобусе часов, наверно, сто, пока не приехали в Форт-Беннинг, это в штате Джорджия, и в голове крутилось только 35: 3 – это счет, с которым мы вынесли команду «Джорджия догз». В казарме условия чуть получше, чем были в Обезьяннике, но жратва – это ужас какой-то, зато порции большие. А вобще на протяжение следущих месяцев мы только и делали, что выполняли приказы да выслушивали, как на нас орут. Нас учили обращению с автоматом, метанию ручной гранаты и как ползать по пластунски. В остальное время нам устраивали марш-броски, посылали чистить гальюны и по всякому загружали. Форт-Беннинг запомнился мне восновном тем, что там не оказалось ни одного человека на много умней меня, от чего, конечно, у меня гора сплечь.

Вскоре после прибытия схлопотал я наряд на кухню за то, что во время учебных стрельб нечайно прострелил бак водокачки. Прихожу на кухню и слышу, что повар толи приболел, толи что, и какой-то перец, тыча в меня пальцем, распорежаеца:

– Гамп, становись к плите!

– Я никогда у плиты не стоял. А что готовить-то? – спрашиваю.

– Да без разницы, – отвечает. – Тут тебе не дворец «Сам-Соси» [11] …дворец «Сам-Соси»… – Обыгрывается название самой известной и самой роскошной достопримечательности Потсдама – дворца Сан-Суси, построенного в середине XVIII в. по проекту короля Фридриха Великого. , усек?

– Может, рагу? – поцказывает кто-то другой. – Самое простое.

– А это что? – спрашиваю.

– Пошарься в морозилке и в кладовой, – говорит тот же парень. – Что найдешь – тащи сюда, и пусть варица.

– А вдруг невкустно получица? – забеспокоился я.

– Да не гребет. Ты тут часто вкустное жрал?

Это, конечно, в точку.

Короче, притаранил я все, что мог, из морозильных камер и из кладовой. Нашел консервы: помидоры, фасоль, персики, а по мимо этого, бекон, рис, пакеты муки, мешки с картошкой и уж не знаю, что еще. Свалил это все на столешницу и спрашиваю кого-то из парней:

– А варить-то в чем?

– В чулане котлы есть, – отвечает, но когда я заглянул в чулан, там обнаружились только котелки маленькие, в таких на две сотни ртов ничего не сваришь – тем более какую-то рагу.

– Может, у летенанта спросишь, – советует кто-то.

– Он на учениях, – отвечает другой.

– Ну, не знаю тогда, – говорит первый, – но наши парни вернуца голодные как волки, так что сображай быстрее.

– А вот это подойдет?

В углу кухни громоздилась гиганская железная емкость шести футов в высоту и пяти в обхвате.

– Вот это? Да это ж паровой котел, бляха-муха. В нем готовить нельзя.

– Почему это? – удивился я.

– Да фиг его знает. Только на твоем месте я бы не рисковал.

– А он уже горячий. И вода залита.

– Ну, как знаешь, – услышал я в ответ. – Фигли нам тут с тобой препираца – у нас своих дел до жопы.

Вобщем, решил я паровым котлом воспользоваца. Откупорил все консервы, картошки начистил, бросил в тот же котел мясо какое-то, добавил луку, моркови, а потом влил туда же кетчупа и горчицы бутылок десять или двацать даже. Примерно через час по кухне поплыл запах стряпни.

– Как там ужин? – интересуеца кто-то.

– Сейчас, – говорю, – пробу сниму.

Отщелкиваю замок крышки, проверяю эту рагу, она кипит-бурлит, на поверхность то луковитца всплывет, то картофелина.

– Дай-ка я. – Один из парней взял жестяную кружку и зачерпнул. – Нет, – говорит, – не разварилось еще. Ты жару добавь, наши с минуты на минуту припруца.

Прибавил я жару – и точно, рота возвращаеца со стрельбища. Слышно, как ребята в душе плещуца, как одеваюца, и очень скоро потянулись в столовку.

А жратва-то не готова. Я вторично попробовал свою рагу и убедился, что она местами еще жестковатае. Из столовки недовольный ропот доносица, а там и ложками по столам застучали, и хором права качать начали, а я все над этим варевом калдую.

Еще через полчаса они реально тюремный бунт устроили: уже и вилками колотят, и ножами. Понял я, что тянуть больше нельзя, и поставил жар на максиум, а сам перенервничал, конечно, и тут врываеца старший сержант.

– Что за бардак? – кричит. – Где ужин для личного состава?

– Почти готов, сержант, – отвечаю, но тут котел начинает тарахтеть и дрожать. С боков пар валит, одна ножка от пола оторвалась.

– Это еще что? – вскинулся сержант. – Ты в паровом котле жратву варишь?

– Так ведь это ужин, – ответил я, и сержант удивленно вытаращился.

Его аж перекосило, будто перед неминуемой оварией, и тут котел как жахнет.

Что было дальше, точно не знаю. Помню только, что у столовой сорвало крышу, а стекла и двери повылетели.

Ну, еще посудомоя впечатало в стену, а тот парень, что чистую посуду составлял, по воздуху полетел, как пуля.

Каким-то чудом мы с сержантом уцелели, а потом кто-то обьеснил, что так бывает при взрыве гранаты: если стоишь совсем близко, тебя даже не зацепит. Правда, с нас сорвало всю одежу, но почему-то на голове у меня остался поварской колпак. И конечно, с головы до ног облепило нас хрючевом… Видок был такой… неуписуемый, очень, очень странный.

И вот еще что поразительно: кто в столовке находился, тоже не пострадали. Как сидели за столом, так и застыли, будто контуженные, только ужином заляпанные. Так ведь они сами устроили такой кипеш из-за того, что им вовремя жрать не подали!

Тут в столовой внезапно появился наш ротный.

– Что за бардак? – орет – Какого черта? – Тут он заметил нас с сержантом и рявкнул: – Сержант Кранц! Вы ли это?!

– Гамп! Котел! Рагу! – Слегка оклемавшись, сержант схватил со стены тесак для разделки туш. – Гамп! Котел! Рагу! – вопил он, гоняясь за мной с тесаком.

Я в дверь – и он туда же, бежал за мной через весь плац, оттуда до офицерского клуба, потом до автобазы, но я, конечно, от него оторвался – тренеровки даром не пропали, но, как видно, чем-то я здорово ему насолил.

Осенью в казарме вдруг задребезжал телефон: звонил Бубба. Он сказал мне, что его тоже выперли со спортивного факультета, лишив степендии, посколько нога у него никак не зажевала. Но звонил он для того, чтобы узнать, не собираюсь ли я в Бирмингем, на игру с громилами из Миссисипи. Жаль, конечно, но после взрыва парового котла – а с тех пор уже год минул – меня каждую субботу назначали дежурным по казарме. Ладно, зато я, пока чистил гальюн, смог послушать репорташ по радио.