Дин Кунц - Ночной кошмар

Корпорация, пояснял далее Даусон, сможет нанять дюжину лучших наемников-солдат, сражавшихся в Азии и Африке. Их доставят в штаб-квартиру корпорации под предлогом нового места назначения и знакомства с командованием. Все запасы воды, вся жидкость в штаб-квартире будут использоваться как средство для накачки их наркотиком. Через сутки после того, как наемники примут первую дозу, когда они будут готовы к промыванию мозгов, три дня, день за днем, им станут показывать четырехчасовые фильмы – о путешествии, новостях промышленности, техническую документацию с детальным разбором использования всех видов оружия и электронных средств. Все это будет представлено как существенная информация для их последующей службы. Не зная, разумеется, о том, что происходит, они в течение двенадцати часов примут изощренные подсознательные сигналы, убеждающие их без размышлений исполнять любой приказ по определенным кодовым фразам. И по окончании этих трех дней все двенадцать человек уже не будут просто нанятыми руками, а превратятся в нечто вроде запрограммированных роботов.

Но внешне они совершенно не изменятся. Выглядеть и вести себя они будут точно так же, как и всегда. Тем не менее они выполнят любой приказ – солгать, украсть, убить; выполнят без колебаний, пока будет действовать команда, переданная ключевой фразой.

– Как солдаты-наемники, уже начнем с этого, они станут прежде всего профессиональными убийцами, – заметил Клингер.

– Правда, – согласился Даусон. – Но ценность заключается в их безусловном, неукоснительном подчинении. Как простые наемники, они могут отклонить любой приказ или службу, которая им не понравится. Но, запрограммированные нами, они выполнят все, что им прикажут.

– Есть и другие преимущества, – вступил в разговор Салсбери, осознавая, что Даусон, начавший обращение в свою веру, обидится, что его отодвигают с амвона. – Итак, вы можете приказать человеку убить, но одновременно вы приказываете ему стереть из своей памяти – из сознания и подсознания – все относящееся к убийству. Его никогда нельзя будет заставить свидетельствовать против корпорации или против нас – он пройдет через все испытательные тесты.

Неандертальское лицо Клингера несколько порозовело. До него дошла важность того, что добавил Салсбери.

– Даже если к ним применят пентотал или гипнотическую регрессию – они все равно на вспомнят?

– Социум пентотал… Его значение, как катализатора правды, сильно преувеличивают, – заметил Салсбери. – Что касается остального… Ну да, они могут ввести его в транс и вернуть гипнотическим воздействием в момент совершения преступления. Но перед ними предстанет пустое место. Раз уж наемнику велели стереть событие из памяти, то из нее ничего уже не выжмешь – это все равно что искать в компьютере однажды стертый файл.

Покончив со вторым стаканчиком бренди, Клингер вернулся к тележке с выпивкой. На этот раз в двенадцатиунциевый стакан он бросил лед и налил «сэвен-ап».

Он прав, решил Салсбери: каждый, кто не хочет быть самоубийцей, должен здесь, сейчас сохранять ясность мышления.

Клингер обратился к Даусону:

– А когда у нас будут эти двенадцать роботов, что мы станем с ними делать?

Поскольку размышления Даусона в последние три месяца включали и разработку в деталях их с Салсбери подхода к генералу, то он отреагировал быстро:

– Мы сможем делать с ними все, что захотим. Абсолютно все. Но как первый шаг – я думал, мы могли бы использовать их, чтобы ввести наркотик в запасы воды всех крупных поселений Кувейта. Потом мы бы парализовали эту страну многоцелевой подсознательной программой, специально рассчитанной на психику арабов, и за какой-нибудь месяц смогли бы подчинить себе любого, держать под контролем даже правительство, сознавая каждое свое действие.

– Покорить целую страну в качестве первого шага? – недоверчиво спросил Клингер.

Вновь обращаясь к проповеди, откинувшись на спинку стула и вытянувшись в нем между Салсбери и генералом, Даусон произнес:

– Население Кувейта меньше восьмисот тысяч человек. В основном оно сконцентрировано на нескольких урбанизированных площадях, главным образом в Гавалли и в столице. Более того, все члены правительства и все богатство страны тоже сосредоточены в этих крупных метрополиях. Горстка супербогатеев, которые выстроили себе замки в пустыне, воду все равно возят из городов. Короче, мы сможем контролировать буквально всех и все внутри государства, а это даст нам тайную безраздельную власть над кувейтскими запасами нефти, которые составляют двадцать процентов всех мировых запасов. Когда это будет сделано и Кувейт станет нашей базой для дальнейших операций, мы сможем подчинить себе Саудовскую Аравию, Ирак, Йемен и все прочие нефтяные страны на Ближнем Востоке.

– Мы расколошматим картель ОПЕК, – задумчиво протянул Клингер.

– Или усилим его, – возразил Даусон. – Или будем чередовать его усилие и ослабление с тем, чтобы вызвать колебания цен на нефтяном рынке. В действительности мы возьмем под контроль весь нефтяной рынок. А поскольку мы будем знать о всех колебаниях цен заранее, у нас в руках будет редкостное преимущество. Всего за какой-нибудь год контроля над половиной арабских стран мы сможем перекачать на счет нашей корпорации в Лихтенштейне полтора миллиона долларов. А потом уже дело пяти-шести лет, пока все, буквально все, не станет нашим.

– Это же сумасшествие, безумие, – прервал Клингер.

Даусон нахмурился:

– Безумие?

– Невероятно, невозможно, немыслимо, – проговорил генерал, поясняя свое первое определение, заметив, что оно задело Даусона.

– Было время, когда полеты по воздуху казались безумием, – заметил Салсбери. – Невероятной казалась многим и атомная бомба, даже после взрыва в Японии. И в тысяча девятьсот шестьдесят первом, когда Кеннеди запустил космическую программу, всего несколько человек в Америке верили, что люди смогут ступить на Луну.

Они в молчании смотрели друг на друга.

Тишина в комнате установилась такая, что слышался плеск воды о стенки лодочной пристани, причем, хотя на озере была лишь легкая рябь и к тому же они находились за толстым стеклом, впечатление было такое, будто снаружи бушует океанский шторм. По крайней мере, такое было ощущение у Салсбери, буря бушевала в его лихорадочно возбужденном мозгу.

Наконец Даусон произнес:

– Эрнст? Так ты поможешь нам вынести эти магнитные записи?

Клингер долгим взглядом посмотрел на Даусона, потом на Салсбери. Его передернуло – от страха или от восторга, Огден не мог бы сказать наверняка. Клингер ответил:

– Я помогу.

Огден перевел дыхание.

– Шампанского? – предложил Даусон. – После бренди оно, правда, немного слабовато. Но я считаю, нам следует поднять бокалы друг за друга и за успех нашего предприятия.