Стивен Ван Дайн - Злой гений Нью-Йорка

В этот момент в дверях показался профессор Диллар. За ним стоял Арнессон.

– Что у вас тут происходит? – поинтересовался профессор. – Я слышал шум и решил спуститься сюда. – Он окинул Драккера холодным взглядом. – Неужели Белль сегодня не достаточно переживала, чтобы вы вот так пугали ее?

Вэнс шагнул вперед, намереваясь дать какие-то объяснения, но Арнессон опередил его, шутливо погрозив пальцем Драккеру, и укоризненно произнес:

– Как нехорошо, Адольф! Надо учиться контролировать себя. Вы все принимаете слишком близко к сердцу. Вы же работаете в межзвездных пространствах и имеете дело с такими глобальными величинами. Как вы могли потерять чувство меры? Не стоит так серьезно относится к тому, что происходит на нашей крошечной планете.

Драккер тяжело дышал.

– Эти свиньи… – начал он и снова замолчал.

– Дорогой мой Адольф! – снова заговорил Арнессон. – Все человечество представляет собой стадо свиней, и не более того. Зачем переходить на личности?.. Пойдемте со мной, я провожу вас до дома. – Он решительно взял Драккера под руку и вывел его из зала.

– Простите за беспокойство, – еще раз извинился Маркхэм перед профессором. – Этот тип неожиданно взбесился, я и сам не понял из-за чего. Все эти расследования – не слишком приятная штука, но я надеюсь, что мы скоро закончим.

– Да уж, пожалуйста, Маркхэм, постарайтесь управиться побыстрее. И, если можно, пощадите Белль. Но, прежде чем вы уйдете, не забудьте повидаться с нами еще раз.

Когда профессор вернулся к себе, наверх, Маркхэм, нахмурившись и сложив руки за спиной, принялся нервно расхаживать по комнате взад-вперед.

– Ну, и что вы думаете о Драккере? – поинтересовался он, остановившись возле Вэнса.

– Не очень приятный тип. По-моему, он болен не только физически, но и умственно. Прирожденный лжец. И при этом еще и хитрый – ох, какой хитрый! Невероятно умен к тому же. Кстати, у людей физически неполноценных такое встречается довольно часто. Но наша беседа все же имеет свои результаты. Он что-то скрывает… Адольф что-то хочет поведать нам, но почему-то не отваживается.

– Не исключено, – с сомнением в голосе заметил прокурор. – Что-то волнует его, касающееся именно того часа, с одиннадцати до полудня. А на вас он смотрел как дикая кошка.

– Скорее как хорек. Или даже лисица. Я обратил внимание на его хитрый заискивающий взгляд.

– Я не понимаю, чем он нам помог.

– Да уж. Паровоз наш явно застрял и вперед ехать не собирается. Но зато кое-какой багаж по вагонам мы уже разместили. Наш великий математический гений открыл нам некоторые перспективы для раздумья и обсуждения. А миссис Драккер просто дает все основания строить самые невероятные предположения. И если бы мы знали, что же скрывает эта славная парочка, мы, возможно, уже нашли бы ключ к разгадке тайны.

Последний час Хит все время молчал, но теперь с жаром заговорил:

– Вот что я вам скажу, мистер Маркхэм: мы тут попросту теряем драгоценное время. Что толку в этих бесконечных переговорах? Нам нужен Сперлинг. И когда мои ребята привезут этого парня сюда и заставят его немножко попотеть, я думаю, нам хватит материала для того, чтобы предъявить ему обвинение. Он был влюблен в мисс Диллар, ревновал ее к Робину. Да еще тот не нравился ему по своим причинам: Робин лучше него стрелял из лука. Здесь они снова повздорили, как утверждает профессор. Сперлинг был рядом с Робином за несколько минут до его гибели…

– Да еще плюс ко всему его фамилия означает «воробей», – насмешливо добавил Вэнс. – Quod erat demonstrandum [2] Что и требовалось доказать ( лат .). . Нет, сержант, слишком уж просто все получается, как в карточной игре с подтасованной колодой. Слишком тонко было распланировано это преступление, чтобы с такой легкостью называть преступника.

– А я не вижу тут никакого плана, – честно признался Хит. – Этот Сперлинг теряет самообладание, хватает лук, срывает со стенда стрелу, бежит за Робином на улицу и стреляет ему прямо в сердце. Вот и все.

Тяжело вздохнув, Вэнс произнес:

– Вы слишком прямолинейны для этого злого и коварного мира, сержант. Если бы все именно так и происходило – просто и наивно, то жизнь стала бы вдвойне скучной. В нашем случае дела обстояли совсем не так. Ну, во-первых, ни один стрелок не в состоянии попасть движущейся мишени точно между ребер. Во-вторых, Робин серьезно повредил голову. Конечно, можно было бы свалить перелом черепа на его падение, но это не та травма. В-третьих, шляпа находилась у его ног, что не совсем естественно, если он упал после выстрела. В-четвертых, зарубка на стреле сильно стерлась, так что вряд ли она смогла бы выдержать напряжение тетивы. В-пятых, Робин стоял лицом к стрелку, значит, у него оставалось время, чтобы изменить позу, закрыться или увернуться. В-шестых…

Вэнс замолчал и закурил сигарету.

– Боже мой, сержант! – воскликнул он. – Я еще кое-что не учел: если человека ранят в сердце, начинается сильное кровотечение, особенно если оружием служит нечто более серьезное, чем наконечник стрелы, и рана при этом остается открытой. Мне кажется, если вы хорошенько поищете следы крови на полу возле двери, ведущей в подвал, вы обязательно обнаружите что-нибудь интересное.

Хит колебался, но лишь секунду. Он по опыту знал, что, если уж Вэнс делает какое-либо предположение, им не следует пренебрегать ни в коем случае. Поэтому он добродушно заворчал и отправился в указанном направлении.

– Мне кажется, Вэнс, я начинаю понимать, куда вы клоните, – заволновался Маркхэм. – Но если смерть Робина от стрелы была лишь разыгранным спектаклем, то я даже не представляю себе, с каким ужасом нам придется столкнуться в дальнейшем.

– Здесь поработал маньяк, – сдержанно заметил Вэнс. – Но не тот, который потерял рассудок и теперь считает себя Наполеоном, а человек, обладающий колоссальным умом, который в состоянии довести разум до абсурда, если можно так выразиться.

Прокурор нервно курил, теряясь в догадках.

– Я надеюсь, что Хит все же ничего не обнаружит, – сказал Маркхэм.

Но он ошибся. Очень скоро вернулся сержант, расстроенный и возбужденный.

– Проклятие, мистер Вэнс! – выпалил он. – А ведь ваши догадки оказались правильными. Конечно, крови как таковой на полу нет. Но зато там, на бетонированном полу, возле двери, осталось темное пятно, где, по всей вероятности, кровь сегодня замывали мокрой тряпкой. И это тем более странно, потому что на это место подвинули один из ковриков, чтобы скрыть следы. Но это вовсе не оправдывает Сперлинга. Может быть, он действительно застрелил Робина еще в подвале.

– А потом тщательно замыл кровь, протер лук и стрелу, вытащил тело на стрельбище и там же оставил орудие убийства. И уж только после этого спокойно отбыл домой… Но из лука в закрытых помещениях не стреляют, и Сперлингу это было хорошо известно. К тому же такая смертельная рана, которая закончила карьеру Робина раз и навсегда, могла иметь место исключительно по случайности.