Стивен Ван Дайн - Злой гений Нью-Йорка

– Благодарю вас за помощь, Бидл. Вы можете быть свободны.

Как только кухарка удалилась, Фило медленно подошел к окну и произнес:

– Мы тратим слишком много времени и сил на недостоверные источники, Маркхэм. Мы этим ничего не добьемся, а только изрядно надоедим и слугам, и домочадцам. У каждого из опрошенных есть, так сказать, своя территория, и каждому есть что скрывать. Видимо, все что-то недоговаривают, и в итоге у нас получается какая-то разрозненная картина, где факты не совпадают.

– Я думаю, что если мы прекратим допрос, то ничего не потеряем, – согласился прокурор. – Ничего дельного мы больше не выясним.

– Вы слишком доверчивы, – заметил прокурору Вэнс, возвращаясь к столу. – Чем больше вопросов мы задаем, тем дальше в чащу забредаем. Я уверен в том, что профессор Диллар был не совсем искренен с нами. У него есть кое-какие подозрения, которые он почему-то не стал озвучивать. И зачем ему понадобилось заносить лук в дом? Кстати, Арнессон сразу спросил его о том же самом. Неглупый парень, этот Арнессон. Обратите внимание и на нашу спортсменку с крепкими мускулами. Она почему-то сразу исключила всех членов своей компании из числа злодеев, не забывая и про себя. Похвально, но, пожалуй, это не соответствует истине. Пайн тоже умалчивает о чем-то, но правды от него нам вряд ли удастся добиться. Вот он утверждает, что все утро провел в комнате Арнессона. Он, наверное, и не знал, что профессор был на веранде и грелся на солнышке. Это его алиби про кладовку кажется мне не слишком убедительным. Что касается нашей вдовы Бидл, так мне сразу стало ясно, что она недолюбливает общительного мистера Драккера и как только поняла, что его можно поддеть, то не преминула воспользоваться такой возможностью. Ей «показалось», что она слышала его голос из подвала. Но слышала ли на самом деле? Кто знает… Не исключено, конечно, что, собираясь домой, он застрял в клубе, рассматривая разные стрелы и луки, и столкнулся там с молодыми людьми, которые как раз в это время пришли к Белль… Но в этом мы сами должны разобраться. Не мешало бы побеседовать с мистером Драккером…

На лестнице раздались шаги, и в гостиную вошел Арнессон.

– Ну, и кто же убил нашего Птенца-Робина? – усмехнулся он.

Маркхэм хотел что-то сказать ему, но Арнессон предупредительно поднял руку и продолжал:

– Одну минуточку, прошу вас. Я хотел предложить вам свои услуги в благородной попытке восстановления справедливости. Дело в том, что печальные события, связанные с гибелью мистера Робина, импонируют духу моей натуры ученого, пребывающего в вечных поисках истины. Я думаю, что именно я разгадаю эту тайну, используя свой математический ум. Я выведу нужную формулу.

– Вы уже пришли к какому-то решению? – насторожился Маркхэм. Он много слышал об удивительных умственных способностях Арнессона и относился к нему с уважением.

– Увы, уравнение еще не готово, но я всегда мечтал заняться работой детектива и спуститься на грешную землю. И виновата в этом моя ненасытная любознательность ученого. Надеюсь, вы меня понимаете. Я уже давно убедился в том, что математические законы можно применять и в повседневной жизни. И я не понимаю, почему местонахождение преступника нельзя рассчитать с такой же точностью, с какой была подсчитана масса еще не открытой планеты Нептун, исходя только из наблюдений за отклонениями орбиты Урана. Надеюсь, вам знакома эта история? Так вот, мистер Маркхэм, – продолжал Арнессон, немного помолчав и набив трубку табаком, – мне хотелось бы применить в вашем абсурдном случае рациональные законы точной науки, которые использовал Леверье, чтобы открыть планету Нептун. Но у меня нет, если можно так выразиться, данных об орбите Урана. Другими словами, мне не хватает фактов, чтобы составить уравнение. Поэтому я прошу оказать мне милость и сообщить обо всех известных вам фактах. Это будет что-то вроде сотрудничества на интеллектуальном уровне. Я решу вам эту задачу с точки зрения науки. Я хочу доказать, что моя теория применима к поискам истины в любой сфере жизни. – Раскурив, наконец, трубку, он опустился в кресло. – Вас устраивает такая сделка?

– Я рад сообщить вам все то, что нам известно, мистер Арнессон, – после недолгой паузы заговорил прокурор. – Но я не могу обещать, что и в дальнейшем буду информировать вас обо всем, что мы сумеем узнать, потому что это может помешать нашему расследованию.

Вэнс, который до сих пор молча сидел в кресле, прикрыв глаза, при последних словах прокурора немного оживился.

– Я не вижу причин, – начал он, – вынуждающих нас отказать мистеру Арнессону и лишить его попытки перевести это преступление на язык прикладной математики. Я уверен в его порядочности, и мне кажется, что он будет использовать полученные от нас данные исключительно в научных целях. И – кто знает? – возможно, именно он и поможет нам разгадать это запутанное дело.

Маркхэм хорошо знал Вэнса и понимал, что к такому выводу его друг пришел только после долгих размышлений, серьезно взвесив все «за» и «против». Поэтому я ничуть не удивился, когда прокурор повернулся к Арнессону и произнес:

– Ну что ж, в таком случае мы предоставим вам все необходимые данные, чтобы вы вывели свою формулу. Что же вы хотели бы узнать прямо сейчас?

– Нет, только не сейчас. Пока что мне известно ровно столько, сколько и вам. А уж Пайна и Бидл я растормошу сразу же после вашего ухода. Но, только если я первым определю преступника, я надеюсь, вы не станете умалчивать о моих достижениях и не поступите так, как в свое время поступили с несчастным Адамсом? А ведь он рассчитал местонахождение неведомого тогда Нептуна еще до открытия Леверье…

В этот момент дверь снова распахнулась, и в комнату вошел полицейский, дежуривший у входа в дом. За ним следовал незнакомый мужчина.

– Этот джентльмен говорит, что ему нужно видеть профессора, – сообщил полицейский и, кивком указав в сторону Маркхэма, добавил: – Вот это окружной прокурор. Можете рассказать ему обо всем, что вас так беспокоит.

Незнакомец действительно сильно волновался. Это был стройный ухоженный мужчина лет пятидесяти, однако старым он совсем не выглядел. Волосы у него начали седеть, нос казался излишне острым, а подбородок маленьким, хотя в общем он не производил впечатление слабовольного человека. Но больше всего меня поразили его глаза. Это были глаза разочаровавшегося во всем мечтателя, немного грустные, с оттенком отчаяния. Он хотел было обратиться к Маркхэму, но в этот момент заметил в комнате Арнессона.

– Доброе утро, – поздоровался он. – Надеюсь, ничего серьезного здесь не произошло?

– Нет, ничего, просто смерть, Парди, – беспечно ответил Арнессон. – Так сказать, буря в стакане, как это принято называть в известных кругах.