А. Брэди - Обман

Сейчас я вижу, как Девон снова начинает выворачиваться и принимать свои странные позы, и внутренне пугаюсь, думая, как это может повлиять на других пациентов, особенно на Ричарда. Я все время как бы наблюдаю за ним одним глазом, в то же время не выпуская из поля зрения всю группу. Ричард держится особняком; он устроился так, чтобы между ним и ближайшим пациентом было несколько стульев. Однако он время от времени отрывается от газеты, оглядывая всех поверх очков, и замечает Девона. Прочих пациентов поведение Девона начинает беспокоить; некоторые даже проявляют себя совсем уж с отвратительной стороны и говорят, что не хотят находиться рядом с этим чудиком. И даже требуют, чтобы я выгнала его из группы.

– Здесь никого не выгоняют, Барри. Успокойся и относись к этому терпимее. – Сидя на столе, я чуть откидываюсь назад.

– Не, народ, этот чувак чудик, реально, я не хочу, чтобы этот чокнутый действовал мне на нервы. Он отвлекает группу! Его тут быть не должно! – Барри как бы исполняет роль миротворца, в то время как на самом деле, наоборот, поднимает смуту. Он часто выступает за справедливость и будто бы защищает интересы членов группы, и это всегда вызывает раздоры. Я думаю, Барри устраивает сцены, чтобы не слышать голосов в голове.

– Барри. Поскольку ты решил назначить себя выразителем общих интересов, почему бы нам не последовать за тобой и не поговорить о том, что такое клеймо. – Все ненавидят, когда я так делаю.

– О-о-о-о-о, мисс Сэм, можно нет? Типа я устал разговаривать об этих клеймов.

– Клеймах.

– Да называйте как хотите. Мне надоело.

– Так. Прежде всего, что такое клеймо? Что это означает?

– Клеймо – это вроде предрассудков, так? Когда ты ведешь себя с кем-то как говнюк из-за того, как они выглядят, или они черные, или что-то в этом роде, так? – Это Люси. Ей семнадцать. Она носит суперсексуальные наряды и слишком сильно красится. У Люси биполярное аффективное расстройство [2] Биполярное аффективное расстройство (ранее – маниакально-депрессивный психоз) – психическое расстройство, проявляющееся в виде аффективных состояний – маниакальных и депрессивных, а иногда и смешанных, при которых у больного наблюдаются быстрая смена симптомов мании (гипомании) и депрессии (например, тоска со взвинченностью, беспокойством либо эйфория с заторможенностью). Возможны многообразные варианты «смешанных» состояний. . Иногда она проявляет себя такой умницей, что мне хочется немедленно отправить ее в Гарвард, а в иные дни не может даже назвать свое имя.

– Правильно, Люси. Молодец. Клеймо действительно очень похоже на предрассудки. Это негативное отношение к члену группы, например, которое основано только на том, что он – член группы. Кто-нибудь из вас проходил через что-то подобное?

Иногда я чувствую себя скорее учителем, чем кем-то еще. Когда в группе происходит интересная дискуссия, я обычно начинаю постукивать каблуками по ножкам стола. По идее я не должна сидеть на столе; это еще одно правило, которое придумано для того, чтобы четче отделить «нас» от «них». Но чем дольше я здесь работаю, тем больше мне плевать на разделение.

Все поднимают руки – на всех в прошлом ставили клеймо. Даже Ричард. Девон – единственный, кто никак не реагирует. Я обращаю на это внимание.

– Девон, ты видишь, все подняли руки. С тобой в прошлом не случалось ничего такого? – Я хочу вовлечь его, а не оттолкнуть, но боюсь, впечатление у него другое.

Девон смотрит на меня и, кажется, что-то произносит.

– Извини, Девон, я тебя отсюда совсем не слышу. Можешь повторить, что ты сказал?

Он снова что-то отвечает, на сей раз оторвав подбородок от шеи, наверное, чтобы мне было лучше слышно.

– Прости, я опять не поняла.

– Он говорит, что старается держаться подальше от других людей, – говорит Стефан.

– Спасибо, Стефан. Иногда из-за шума здесь действительно трудно что-то расслышать. Значит, Девон, ты держишься в стороне от людей? Это из-за того, чтобы на тебе не поставили клеймо?

Он кивает.

– Это больно, когда на тебе ставят клеймо, правда?

Снова кивок.

Все тоже начинают кивать.

– Как вы считаете, что другие люди думают о тех, кто страдает психическими расстройствами? Как называли вас? Какое на вас ставили клеймо?

– Они говорят, что мы сумасшедшие. – Пока Стефан произносит это, я выписываю слово на доску позади.

– Ленивые. Необразованные. Глупые. – Барри.

– А еще говорят, что мы – обуза для общества. Типа, мы не приносим Америке никакой пользы. – Опять Люси.

– Опасные. – Я на секунду изумляюсь, когда слышу, кто это произносит. Адель. Ей лет сто. Она худенькая и хрупкая, как все старушки в таком возрасте, и я не могу себе представить, чтобы кто-то назвал ее опасной. Но потом вспоминаю, что однажды, в период, когда Адель не принимала лекарства, она воткнула ножницы в грудь ка кому-то человеку.

– Грязные. Отвратительные. Люди не хотят даже стоять рядом с нами. Даже мы сами не хотим стоять рядом друг с другом. – Дэррил.

Дэррил страдает от травматического повреждения мозга. Результат выстрела в голову, который он же и произвел. Дэррил все еще борется с депрессией, но клянется, что больше никогда не совершит попытки самоубийства. После этого случая жена ушла от него, потому что не могла смотреть на его изуродованное лицо.

– Хорошо, я скажу это: они говорят, что мы чудики. – Это Барри. Пытается сделать поправку. Он смотрит на Девона. – Извини, чувак. Не надо было мне называть тебя чудиком. Тебе это на фиг не сдалось, когда другие и так уже тебя обзывают.

Девон кивает.

– Спасибо тебе за это, Барри. Ты поступил очень хорошо. Что еще, ребята? Как еще люди клеймили вас из-за ваших заболеваний?

Я вижу, что Ричард смотрит на Барри, и в его взгляде читается одобрение. Кажется, он доволен, что тот извинился.

– Люди думают, что могут этим от нас заразиться. Вроде как переспишь с кем-то и подцепишь биполярное расстройство. – Люси.

– А кто-нибудь знает, правда это или нет? – Я стараюсь учить их, но так, чтобы они не чувствовали себя детьми в школе. Я смотрю на Ричарда, но он уже отвлекся и размышляет о чем-то своем.

– Не, можно подцепить СПИД или всякое другое дерьмо, но сумасшествием не заразишься. – Барри.

Выписывая слова на доску, я ощущаю, как меня охватывает чувство вины. Я сама верила во все это. Когда-то это могла бы сказать и я. Мне одновременно грустно, и хочется придумать хоть что-то в свою защиту.

Сеанс подходит к концу, я жду, пока все выйдут в коридор, потом прохожу по комнате, расставляю стулья полукругом, как было вначале, и подбираю мусор, оставленный пациентами. Приближаясь к стулу Девона, который он втиснул в самый угол, замечаю что-то маленькое и коричневатое, вроде кусочков облупившейся краски или конфетти. Они разбросаны на сиденье. Я сметаю их на пол и иду дальше.