Леон Баттиста Альберти - Книги о семье

БАТТИСТА. Если бы я не знал о твоей сговорчивости, Лионардо, ведь ты никогда не заставлял себя долго упрашивать, я бы подумал, что ты не хочешь оказать мне эту великую услугу из-за моей неспособности уговорить тебя. Но мои просьбы все же должны были бы побудить тебя, если нет других причин молчать, к тому, чтобы ты пошел навстречу вашим желаниям и ожиданиям. Я не вижу, что может тебя сдерживать. Никто тебя не осудит, если ты приложишь все свои старания, чтобы помочь близким снискать похвалы и отличиться во всех делах. Кто же в здравом уме потребует проявлять в наших домашних разговорах больше красноречия, чем требуется, и к тому же отделанного слога? Не сомневаюсь, что у тебя, благодаря твоему таланту и памяти, в избытке знаний, чтобы удовлетворить наши потребности как в этой, так и в других науках, которым мы хотим учиться у тебя и у всех других. Мы охотно слушаем других наставников; тебя слушаем с радостью как прекрасного учителя, друга и брата. Коль скоро ты отошел от своей обычной сговорчивости, если наше обучение тебе безразлично и ты хочешь, чтобы тебя очень упрашивали, то имей в виду, что Карло, который, как ты знаешь, мог бы добиться от тебя благодаря своему уму и красноречию и твоему человеколюбию чего угодно, молчанием выражает гораздо большую просьбу, чем он или я могли бы выразить словами. Ведь тот, кто молчит, весь превратившись во внимание, показывает, что помышляет лишь о том, чтобы тебя услышать.

ЛИОНАРДО. Так он хочет, чтобы я говорил?

БАТТИСТА. Ты сам видишь.

ЛИОНАРДО. Вы так сильно хотите меня послушать?

БАТТИСТА. Для нас ничто не может быть приятнее.

ЛИОНАРДО. В таком случае я не могу и не хочу вам отказать. Но я вынужден предложить вам только то, что придет мне на ум. Я буду приводить только самые совершенные и полезные свидетельства о том, что необходимо для каждой семьи, чтобы не подвергнуться несчастью, самые подходящие и нужные советы, чтобы вознести их и приблизить к высшему счастью и удаче. Но как мы поступим? У вас есть вопросы? Тогда я буду вам отвечать. Или вы предпочитаете, чтобы я продолжал свою речь, не прерываясь?

БАТТИСТА. Как тебе удобнее. Нас интересует только одно – что делает семью счастливой. Ты говори свое, а мы будем слушать.

ЛИОНАРДО. Хорошо. Так и поступим, а вы, там где посчитаете, что нужно говорить подробнее, остановите меня, потому что я буду рассуждать со всей возможной краткостью. Итак, слушайте.

Часто размышляя о наших горьких несчастьях, в том числе и сегодня, когда нас преследует злобная фортуна, изо дня в день неустанно прибавляющая к нашим бедам все новые огорчения, увы нам! как будто бы ей кажется, что она еще недостаточно рассеяла нас по всему миру и поразила многими напастями, заставила блуждать по чужим краям, вдали от всех наших братьев, сестер, отцов, друзей и жен, я не могу, о злая фортуна, сдержать слез. Я оплакиваю нашу беду, а сейчас страдаю еще больше, братья, ибо вижу тяжело больным вашего отца Лоренцо, человека выдающегося по своему уму, влиянию и всевозможным добродетелям, лучшего и нужнейшего защитника и покровителя всей нашей семьи Альберти в это суровое и жестокое время. О фортуна, как злобно ты ополчилась на нашу семью! Но в этой печали я следую справедливейшему речению Эпикура; я вспоминаю о том, как благоденствовала наша семья на родине, когда она была многочисленной, богатой, украшенной известностью и влиянием, пользовалась расположением, любовью и дружбой. И этими приятными воспоминаниями я скрашиваю горечь сегодняшнего дня и среди этих бед и несчастий всегда верю в то, что наше терпение и крепость приведут нас в спасительную и тихую гавань. Чтобы исторгнуть из души горечь, я отвлекаю себя мыслями о том, что семье, желающей вырасти, достаточно найти способ уподобиться нашему роду Альберти, то есть ее положению до того, как злая судьба погрузила ее в эти бури и ненастья. Я вижу и знаю лишь то, что семья, лишенная того, чем мы были наделены в избытке, малочисленная, бедная, слабая духом и не изобилующая друзьями, зато имеющая много врагов, должна считаться жалкой и несчастной. Счастливой мы назовем ту семью, в которой много богатых, уважаемых и любимых людей, а несчастной – ту, которая невелика, но ее члены бедны, отличаются низкими нравами и вызывают отвращение. Первых станут опасаться, вторым же придется вытерпеть много обид и унижений; там, где первые будут желанными и почетными гостями, вторые встретят только ненависть и презрение, и если первых будут охотно привлекать к великим и славным предприятиям, вторые всегда останутся не у дел и на положении отверженных. Вы согласны с этим?

БАТТИСТА. Согласны.

ЛИОНАРДО. Тогда мы можем установить в качестве надежного и прочного фундамента для наших рассуждений четыре следующих основных правила, к которым будут прибавляться все остальные. Я назову их. Семье не мешает, а наоборот, полезно быть многочисленной; имущество следует ценить и приумножать; избегать дурной славы и стремиться к обретению известности и доброго имени; необходимо чураться зависти, вражды и ненависти, завоевывать, сохранять и расширять число друзей. Итак, нам придется говорить об этих четырех вещах, и поскольку богатство, доблесть и дружбу приобретают люди, то сначала мы посмотрим, каким образом семья может разрастаться и почему многолюдство всегда для нее полезно. Затем мы продолжим, по ходу разговора обращаясь к остальным предметам. И я очень рад, что уж не знаю, благодаря какому небесному вмешательству в качестве предисловия у нас завязался разговор, в ходе которого я осудил перед тобой Венерино вожделение и сластолюбие. В противном случае, хотя я сейчас, как и тогда, не собираюсь долго распространяться об этом, я, наверное, показал бы, сколь вредны и пагубны вожделения и любострастие для всех тех четырех вещей, о которых нам остается поговорить. Но для этого разговора, наверное, будет другое время и место, ибо вас не нужно убеждать, что с помощью достойных занятий, свободных искусств и поступков вы сумеете избежать праздности и безделья, ведущих к беспутной жизни. Итак, вернемся к нашей теме и станем рассуждать о ней насколько возможно открыто и непринужденно, не стараясь излишне приукрашать и отшлифовывать свои доводы, ибо нам, как мне кажется, гораздо нужнее здравые мнения, чем приятность речи. Слушайте же.

Семья становится многочисленной точно так же, как становятся многонаселенными города, страны и весь мир, о чем каждый может догадаться, судя по тому, что весь человеческий род, вначале насчитывавший единицы, вырос почти до бесконечности благодаря рождению и воспитанию все нового потомства. Не подлежит сомнению, что для произведения потомства мужчина нуждается в женщине. Поскольку дети появляются на свет уязвимыми и бессильными, необходимо, чтобы кто-то заботливо ухаживал и присматривал за ними, с любовью и прилежанием кормил их и оберегал от всех опасностей. Младенцам вреден чрезмерный холод и яркий солнечный свет, сильный дождь и буйные порывы ветра. Поэтому прежде всего они нуждаются в крыше над головой, чтобы женщины находили пищу и приют для себя и для новорожденных. Под домашним кровом женщина занимается кормлением и уходом за ребенком. Но так как она погружена в заботы о потомстве, она не может добывать все необходимое для себя и для пропитания своих домашних, поэтому мужчины, более деятельные и выносливые по природе, с самого начала стали выходить на добычу того, в чем они нуждались. При этом мужчина иногда задерживался и не возвращался домой тогда, когда его ожидали. Поэтому, когда он приносил добычу, женщина хранила ее, чтобы в следующий раз, когда муж задержится, в доме было достаточно припасов. Из всего этого, по-моему, явственно следует, что природа и человеческий разум научили людей жить в супружеском союзе, дабы умножать и поддерживать человеческий род, а также для вскармливания и ухода за младенцами. Они показали, что в браке очень важна забота о добывании полезных и пригодных для жизни вещей в сочетании с прилежанием в их сохранении. Природа убедила еще и в том, что в этом союзе должна участвовать одновременно только одна женщина, потому что мужчина не смог бы достаточно хорошо обеспечивать семью и добывать больше, чем требуется для него и для его жены и детей, так что, если бы он должен был обеспечивать пропитание нескольких жен и семейств, последним время от времени не хватало бы того или иного из необходимого. А разве у той женщины, которой недоставало бы чего-то насущно необходимого для жизни, не появилась бы разумная причина оставить своего младенца, чтобы позаботиться сначала о себе? И если бы она оказалась в крайней нужде, ей следовало бы искать себе другого супруга. Таким образом, природа, божественная учительница и наставница во всех вещах, положила условием брака, чтобы у мужчины была постоянная подруга и чтобы она была одна, а он жил с ней под одной крышей и никогда мысленно не отделял себя от нее, не оставлял ее в одиночестве и постоянно возвращался, приносил все необходимое для семьи и устраивал все для ее удобства. Жена же должна хранить в доме принесенное им. Итак, следуя указаниям природы, мы должны избирать одну женщину и проводить с ней наш век под одной крышей.