Вивиан Пейли - Мальчик, который хотел быть вертолетом

Для нас, читателей, важнее всего то, что Вивиан Пейли – поразительно одаренный писатель с ясным слогом, прекрасный рассказчик, который умеет терпеливо и с большим интересом слушать истории детей и в результате глубоко проникать в их психологию. Перед нами – захватывающее описание того, что происходит между человеческими существами, изложенное честно, беспристрастно и очень здраво. Это важнейший педагогический опыт и в то же время пример того, как работает художественно-документальный жанр, подразумевающий тщательное фиксирование и добросовестный анализ впечатлений в течение определенного отрезка времени.

Особая прелесть этой книги – ощущение реальности происходящего: автор помогает нам максимально близко подобраться к детям, которых она пытается узнать как можно лучше. Мы знакомимся с ними вместе с ней, мы слышим их неповторимую, необработанную речь – то умилительную, а то странную, озадачивающую и даже повергающую в смятение. Они предстают перед нами в качестве рассказчиков, актеров, играющих в пьесах, написанных ими самими или кем-то еще. Эта встреча становится возможной благодаря учительнице с богатым воображением и писательнице с ясной головой, которая невероятно чутко подмечает все вокруг и излагает то, чему успела научиться, языком убедительным и без капли претенциозности (что само по себе уже редкий дар).

И конечно же, читателей особенно заинтересует мальчик Джейсон, «мальчик, который хотел [иногда в самые непредсказуемые моменты, спешим мы добавить] быть вертолетом». Книга посвящена этомуудивительному, интригующему и загадочному герою, а также тем, кто попытался понять его, преодолеть его самоизоляцию и вступить с ним в диалог. Захватывающая и отнюдь не редкая драма жизни: упрямый, несговорчивый одиночка, который тем не менее всегда пробуждает внимание, а то и любопытство и интерес тех, кто склонен искать общий язык с ближними своими в данном конкретном сообществе. Джейсон постепенно становится учителем Вивиан Пейли и даже помогает ей обучать других учителей – ее непосредственных коллег и тех, кто прочтет эту книгу (я надеюсь, таких будет много). А еще я надеюсь, что все мы, знакомясь с этой одаренной учительницей и ее юными учениками, будем держать в уме, что она сознательно ставит акцент на непосредственной передаче опыта, а не на обобщениях и абстракциях. В наш век, когда самоуверенные теоретики-карьеристы вещают на каждом углу, бомбардируя нас амбициозными высказываниями, появился человек, который не стремится упрощать жизненные противоречия, а позволяет им высказаться в полный голос, человек, способный с большим тактом и изяществом переходить от наблюдений к взвешенному комментарию и всегда готовый признавать свои ошибки, извиняться за них перед детьми и младшими коллегами, исследовать свои слепые пятна. Несомненно, молодые люди, которых мы встретим на страницах этой книги, отлично знают, как им повезло с таким учителем. Мы же, читатели, благодарны Вивиан Пейли за то, что она написала для нас эту чудесную книгу.

Если бы меня спросили, какой момент в моей учительской карьере самый памятный, я бы рассказала о Джейсоне и маме-свинке. Свинка – персонаж из сказки, придуманной девочкой Кэти, а Джейсон – это мальчик, который каждый день рассказывает нам, что у него сломался вертолетик.

– Пойдем послушаем сказку Кэти, – позвала я Джейсона. – Эта мама-свинка напомнила мне тебя.

Он подходит к столу, где мы собираемся, чтобы рассказывать истории. В руках у него вертолетик, и он дует на лопасти – это такой способ, среди многих прочих, починить сломанный вертолет. Я читаю то, что продиктовала мне Кэти.

Жили-были три поросенка. И мама-свинка.

А потом волк сдул кирпичный домик. А мама-свинка собрала домик заново.

– Я подумала о тебе, о том, как ты тоже чинишь свой вертолетик, – говорю я.

Джейсон и Кэти улыбаются друг другу, а я оказываюсь на шаг ближе к пониманию того, как соединить между собой то, что происходит в комнате для занятий в детском саду. Мне кажется, привычка прочерчивать невидимые линии между образами, создаваемыми детьми, – моя главная педагогическая удача. Хотя Джейсон, которому посвящена большая часть этой книжки, прочерчивает свои собственные линии между собой и своим вертолетиком. Для меня он – классический аутсайдер, по ту сторону национальности, места и времени. То, как он видит себя сам, отделяет его от нас; мы должны понять, как включить его в школьную культуру, чтобы создать островок безопасности и чуткого отношения к каждому. То, что происходит в школе с Джейсоном, и есть зеркало школьного морального ландшафта.

На Джейсона можно было бы навешивать ярлыки, но мы не собираемся втискивать его в какую-то категорию. Человек – это не набор задач и не список качеств; человек познается только в контексте его собственной уникальной истории и в контексте его повседневной жизни. Мы будем слушать истории Джейсона про вертолетик и рассказывать ему свои. В драматургии ежедневной жизни в классе каждое открытие необходимо, и все открытия одинаково важны, ведь наша цель – не просто фантазия. Наша цель – честность.

История Джейсона и его вертолетика напоминает нам о том, что каждый ребенок прибывает в класс на своем уникальном транспортном средстве – сам его ведет, на особой скорости, с особой целью. Именно здесь начинается честное, добросовестное исследование детской души, именно здесь деятельность учителя становится моральным актом.

– Кто ты, Лили? – я наклоняюсь к девочке в шляпке, которая тянет соломенную сумочку по моим ногам.

– У нас с Элаем ребеночек потелялся, – отвечает она, исчезая в игровой комнате.

Со временем Лили – разыгрыватель историй станет Лили-рассказчицей; эта тончайшая грань, неуловимая смена ракурса позволила мне, спустя много лет, осознать свою роль как учителя.

Жили-были мамочка и папа. И они ехают искать свою дочку. Она в западне. Конец.

День без рассказывания историй – для меня день бестолковый, бессвязный. Дети-то могут обойтись игрой, но мне ни за что не вспомнить, что для них важно, без их историй, которые соединяют фантазию и реальность, придают ей смысл.

Истории я слушаю трижды: когда дети мне их диктуют; когда мы их вместе разыгрываем; и, наконец, дома, когда я расшифровываю свои магнитофонные записи. Потом мы с детьми обсуждаем их при каждом удобном случае. Эти истории питают мою любимую фантазию о том, что когда-нибудь я сумею соединить в одно целое всё, что мы говорим и делаем в классе.

Что, если в тот день, когда Джозефу понадобилось придумать новое – сердитое! – окончание для сказки про «Бегемота, которому было жарко», мы бы не сочинили и не рассказали новую историю? Тогда я не смогла бы сказать ему в другой раз, когда он снова рассердился: «Помнишь, ты был Бегемотом, которому было слишком жарко, и ты съел всех рыбок?».