Мария Сорокина - Учебник по лексикологии

Посмотрим, однако, внимательнее на определение слова mother, которое можно найти в словаре Webster’s New World Dictionary: a woman who has borne a child; esp., a woman as she is related to her child or children. Безусловно, признаки female и having borne a child присутствуют в этой дефиниции. Однако стоит задать вопрос о том, по какому поводу сознание конструирует отдельный объект, обладающий признаками female и having borne a child. Ведь в английском языке нет, например, отдельного слова, фиксирующего признаки female и having got a university/college degree в качестве категорий, определяющих его семантическую структуру. Не существует в английском языке и отдельного слова с определяющими семантическими признаками female и having had her first menstruation.

Очевидно, что признаки female и having borne a child как атомарные составляющие не являются определяющими для человеческого сознания при конструировании объекта mother. В словарной дефиниции нам указывается еще один признак – specific relation to her child or children, зависимый от признака woman. Relation в данном случае не подразумевает having borne , поскольку этот компонент значения подчеркивается отдельно.

Relation указывает на весьма сложное функциональное отношение женщины к детям. Это становится явным при рассмотрении типичных употреблений слова mother. Так, выражение “She is a good mother” никогда не употребляется для того, чтобы обозначить удачный исход родов. Опять же, как указывает Джордж Лакофф, словосочетание a working mother не будет применимо к матери-одиночке, которая отдала ребенка на усыновление, а сама пошла работать (Лакофф 1988: 38).

В словаре функциональное содержание отношения матери к ребенку остается в импликации. Оно является очень сложным и существует как часть модели социально-психологических связей в человеческом обществе. Однако очевидно, что этот тип связей и его значимость принципиально зависят от системы человеческих отношений, моделируемых языком.

Известно, что в некоторых ситуациях словом mother будет обозначаться женщина, не рожавшая данного человека. Причем обозначение stepmother или adoptive mother совсем не всегда будет адекватным, особенно, если ребенок был усыновлен в младенчестве. Вряд ли можно полагать, что подросток, усыновленный в младенчестве, обращаясь к приемной матери, будет употреблять слово mother как сокращение для stepmother или adoptive mother, если только речь не идет о юридических вопросах усыновления.

Сама возможность таких вариаций при употреблении слова mother указывает на то, что его семантическая структура является не «отражением объективной действительности», а частью модели определенной человеческой потребности. При таком положении дел признание «субъективности» как принципа «обобщения» в денотативной теории мало что объясняет. «Обобщенность» признаков female и having borne a child не позволяет нам объяснить, почему слово mother не распространяется на женщин, которые потеряли единственного ребенка в младенчестве. При этом женщина, которая вообще не способна родить, но воспитывают приемного ребенка, будет обозначаться словом mother.

Для уяснения этого положения следует вернуться к слову table. И здесь, точно так же как и в слове mother, мы не найдем признаков, характеризующих этот предмет «как таковой». Очевидно, что eating or writing on – это функциональные характеристики, не являющиеся характеристикой стола «самого по себе». Они характеризуют стол относительно его роли в моделях удовлетворения человеческих потребностей и носят оценочный характер. Если письменный стол приходит в такое состояние, что за ним больше неудобно писать (ножки расшатаются или дерево, из которого сделана поверхность, треснет посередине), то этот объект будет обозначен как a bad/uncomfortable table и, по всей вероятности, зайдет речь о его замене.

Физические параметры (flat surface и legs), от которых зависит функциональность стола, также совершенно «человекоразмерны». Характеристика flat – параметр относительный. То, что будет считаться плоским для одного рода деятельности, не будет таковым для другого рода деятельности. The flat top of the Table Mountain и the flat surface of a writing table имеют весьма сомнительные объективные сходства. На плоской поверхности Столовой Горы вряд ли удобно писать курсовую работу, а вот на плоской поверхности письменного стола ее писать удобно. Но в обоих случаях свойство flat подразумевает возможность для какого-то объекта (прежде всего человека) сохранять равномерность движения в пространстве за счет стабильного равновесия. Движения пишущего человека отличаются от движений идущего человека. Очевидно, что категориальная составляющая flat абсолютно зависима от природы человеческих потребностей и имеет только опосредованное отношение к внешней действительности.

Legs как элемент семантической структуры слова table указывает нам на опору, которая делает данный объект устойчивым, но при этом с легкостью передвигаемым. Наличие ножек у обеденных и письменных столов позволяет человеку комфортно располагаться, помещая в свободном пространстве свои ноги. При этом table как предмет мебели человеком передвигается в соответствии с организацией жилого пространства. Именно поэтому «ножки» стола выделяются как отдельный признак. Столы, как правило, также являются симметричными, что связано с параметрами устойчивости их конструкции, но человеком данное свойство воспринимается как побочное, “фоновое”. Соответственно, этот признак словарями не выделяется. Таким образом, «существенность» приводимых словарем категориальных признаков определяется их отношением к человеческим потребностям.

Если же еще вспомнить о том, что стол – человеческое изобретение и до того, как человек его создал, столов во внешней действительности не существовало, то поиск источника денотативного ядра окончательно упрется в специфику человеческой природы. Это особенно важно в связи с тем, что стол не возник в человеческом сообществе до возникновения языка.

Можно видеть, что у денотативной теории нет аргументированного ответа на вопрос о природе и иерархии признаков, составляющих семантические комплексы, которые фиксируются словами. Даже те слова, которые обозначают объекты, воспринимаемые человеком как часть внешней действительности, по сути, фиксируют конструкты человеческого сознания. При анализе словарных дефиниций классических в языкознании и логике примеров мы показали невозможность выделить понятие как набор признаков, которые характеризуют объекты внешней действительности, существующие независимо от человеческого сознания.

В денотативно-референциальной теории часто признается, что человеческое мышление, в первую очередь «дискурсивно-логическое», возможно только за счет существования языковой системы (ЛЭС 1990, статья «Язык и мышление»). Однако понятийные элементы представляются как отражение действительности, не зависимое от языковой системы. Предметно-логические составляющие семантической структуры слова мыслятся как относительно автономные слагаемые.