Клэр Твин - Я, ты и шизофрения

– Аманда, что с тобой, дочка? – мама сдерживает слезы и с выпученными глазами смотрит на меня. Папа кладёт свою ладонь на плечо мамы, и, поглаживая, направляет её к выходу. Они ушли и оставили меня одну, как я и хотела. Но, может, этого хотела не я, а болезнь? Слезы вырвались из глаз и шельфом текли по щекам. Страдать от гнева и одиночества очень страшно, тем более, когда оно может убить. Подхожу к двери и слушаю разговор родителей.

—…Это просто переходный возраст, все пройдет, – произносит мама.

—…Надеюсь, ты права Лилиан. Раньше она не вела себя так.

Мне так больно: все зависит от меня, но я не справляюсь с эмоциями. Все чувства усилились и образовали вихрь, над которым правит мое Альтер эго. Я так боюсь, что может произойти страшная вещь. Особенно ночью, когда комната наполняется тенями. Мне мерещится разная дрянь; и если в детстве меня спасало одеяло, то теперь, оно лишь скрывает мой страх. Я боюсь открывать лишний раз глаза и увидеть перед собой какого-то «человека», которого нет в природе. Я сошла с ума.

Подхожу к компьютеру и включаю его. Сев на стул, я открыла Google и принялась читать про шизофрению и лёгкий бред, надеясь найти способ сдерживания это безрассудства. Повсюду лишь симптомы, симптомы и никаких советов об удержании этой болезни. Голова вновь заколола, словно кто-то ущипнул меня. Я обернулась, боясь увидеть галлюцинацию, но все было спокойно. Вдруг, на стенке образовалась дырка, через которую вышло паукообразное существо, только вместо восьми пар лапок у него было восемь глаз. Я вскочила со стула и с выпученными глазами полезла на кровать. Эта тварь начала приближаться ко мне, вселяя ужас. По спине и лбу льётся холодный пот ужаса и страха, ноги подкашиваются и трясутся, как ветки дерева при сильном ветре. Мои короткие, каштановые пряди теряют окраску и превращаются в белые нити. Где-то глубоко-глубоко внутри я осознаю, что это лишь мой бред и ведение, но мне все равно страшно.

– Пошел прочь! Исчезни! – я бросила в существо свои вещи и тот исчез. Глаза уставились на стенку, где была дыра, но теперь это обычная плоскость.

Бегу к зеркалу и смотрю на себя. Во что я превратилась? Мои карие глаза были пусты, когда раньше они издавали радостный блеск; губы дрожали со страху и были опухшими. А мои бедные волосы.... Некоторые пряди были белого цвета. Поседеть в семнадцать лет? Не думаю, что это входит в мои планы.

***

Школа. Я сижу на скамье и наблюдаю за тем, как мои сверстники живут обычной жизнью. Например, Билл: парень очень умён, но делает глупый вид в надежде, что понравится одной девушке. Или Фауста: эта девушка ненавидит свою подругу, но притворяется, что обожает её, что она лучшая. Как можно быть такими лицемерами? Заставляет задуматься. Никто не ангел, но надевать фальшивые маски – не круто. Все, что мы делаем плохое, однажды вернётся к нам. Только будет больнее.

– Привет, – слышу за спиной довольно знакомый мужской голос. Рядом со мной сел Майкл – мой одноклассник. На парня надета кожаная куртка, напоминавшая цвет шоколада; джины и кеды, что были немного испачканы. Каштановые волосы Майкла напоминали воронье гнездо, но ему эта прическа подходила. Могу сказать, что одноклассник у меня симпатичный, а также довольно умный, даже очень.

– Чего тебе, Майк?

Он улыбнулся.

– Ты помнишь, что нам задали лабораторную работу по физике?

Физика. Ненавижу этот предмет. С самого первого дня, когда мы только начали её проходить, я поняла, что у меня будет неудовлетворительная оценка. Конечно, если не открываешь учебник, то ничего не поймёшь. Но это просто ненависть с первого взгляда. Я даже не удивлюсь, если ко мне прибудет галлюцинация в виде учебника физики.

—… Завтра сдавать, а мы даже не начали проводить опыт, – продолжает парень.

– Ладно, после школы пойдем ко мне домой, и начнём готовиться, – я встала на ноги и кивнула Майклу.

Класс, вечер в компании учебника физики и старины Майкла Стивенса.

– Аманда, ты в порядке? – вдруг спросил тот.

Меня это не удивило. Всех волнует, что стало с жизнерадостной Амандой Хилл. Когда они спрашивают: «Ты в порядке?», мне приходится кивать. Да, я в порядке; может, не сегодня, не завтра, но я в порядке. А, разве, это кого-нибудь волнует? Не-е-ет, людям просто любопытно, что со мной стало. Они гадают: умер ли у меня кто-то, бросил ли меня кто-то? Но по правде, никого не волнует, что со мной. Опять же – это игра.

***

Мы с Майклом молча идем ко мне домой. Погода солнечная, что меня и раздражает. Можно подумать, что я любитель дождя и молнии? Нет, это не так. У меня нет любимой погоды; меня любая погода выводит из себя. Жаль, что не существует пустота, просто: ни солнца, ни облаков, ни туч, ни грозы; а просто пустое небо. При этом воздух был бы и не тёплым, и не холодным, а что-то среднее. По-моему, это ненормально, что я так думаю. Ах, да, я забыла. Ненормальность – мое призвание.

– Ты далеко живешь? – спросил одноклассник, прерывая неловкую тишину.

Я осмотрелась. Дома были красивые, большие, но одинокие. Либо это шизофрения постаралась, либо это просто детская фантазия, но я смотрю на дома и вижу лица. Окна – это глаза, входная дверь – рот. У некоторых носов нет, но если есть балкон, то и у дома есть носик. По окнам – глазам видно, какие дома весёлые, радостные, счастливые, а какие – несчастные, брошенные, печальные. И ты хочешь спросить у них: «Эй, друг, что не так»? А они в ответ: «Все не так». Вообще-то я вижу лица не только в домах, но и в машинах. Если фары, прищуренные и не растянутые вверх, то эта машина – азиат: возможно, китаец или японец. А, если фары опущены вниз как-то угрюмо и злобно, то и в итоге машина будет считаться злой. По бамперу определяешь: улыбается она или грустит. Можете смеяться, но меня такие вещи радуют. Так я не чувствую себя одинокой.

– Нет, почти пришли, – после долгой паузы ответила я. У Майкла в руках коробка с каким-то проектом для физики. Он тяжело дышит и растеряно идет, видно тот устал.

Я стараюсь этого не замечать и глядеть по сторонам. Повсюду люди. Они так торопливо идут, не видя ничего на своём пути. Я посмотрела налево и заметила знакомую фигуру. Через дорогу, на тротуаре, стоит мой недавний знакомый. Сэм увидел меня и помахал. Опять эта дурацкая улыбка, которая застыла на моем лице. Парень продолжает мне махать и так же, как и я улыбаться.

– Аманда, помоги… – произносит Майк, и я поворачиваю к нему голову. Он положил коробку на пол и начал тяжело дышать. Когда друг по заданию отдышался и вновь был готов поднять тяжеленную коробку, я вновь посмотрела на то место, где стоял Сэм. Но его уже не было. Трепет в груди пропал быстрее, чем появился. Когда человек западает в душу, ты не можешь его оттуда прогнать; это просто невозможно. Теперь этот человек часть тебя, то есть, Сэм моя часть. Нет-нет, я не влюблена. Это даже не симпатия, а просто привязанность. У меня такого никогда не было, чтобы за одну встречу, так привязаться к человеку.