Клэр Твин - Я, ты и шизофрения

– Уже ничего, что не так? Зачем вы пришли?

Мама грустно смотрит на меня, а папа как-то озлобленно. Мое шестое чувство подсказывает, что меня ждут проблемы. Может, папа узнал о моем отстранении от уроков?

– Нам нужно поговорить с тобой, Аманда, – отец сел на край кровати.

– Мы хотим отправить тебя к тёте Эмме, – проговорила мама.

– Зачем? Мне и здесь хорошо!

– Так будет лучше для тебя, дорогая…

– Лучше для меня или для вас?! Если я вам надоела, то просто скажите мне это в лицо, а не высылайте к тете, как ненужную мебель!!!

– Что ты такое говоришь? Мы тебя любим и всегда будем любить!

Мама закрывает лицо руками и скрывает слезы. Папа напрягся. Мне просто так обидно, что они хотят отправить меня в другой город. Просто зачем? Эти родственники не смогут терпеть меня, они спятят.

– Вы сможете меня отправить, только через мой труп!

Я выбежала из комнаты, стирая слезы с глаз. Моя голова горит адским пламенем. Мысли все смешались в одну кучу. Резкая, глухая боль в затылке. Я чувствую, как ноги подкашиваются, а в глазах потемнело.

– Аманда! – эхом донеслось до моих ушей. Последнее, что я вижу это подбегающих ко мне родителей. А затем удар. Падение. Темнота.

Глава 4.

Чувствовать боль и причинять её другим – совершенно разные вещи, но очень схожие в эмоциях. Это, как эффект домино или бабочки – тебе причиняют боль, а ты причиняешь боль другим, потом другой причинят боль остальным, потому что ты причинил боль ему, и так по цепочке. Все начинают задумываться об этом после главной своей ошибки. Но лучше поздно, чем никогда, правда?

Одно дело сделать это на эмоциях, а другое в целях простого издевательства. Не смогу забыть тот ужасный день, когда стало ясно, что со мной творится черт знает что. Вроде обычный день в школе, но за пять секунд все перевернулось с ног на голову. Я помню, как мы с Алисой и Ларой сидели в кафетерии. Все было хорошо, даже лучше, чем просто хорошо. Лара, которую мы называли Эл, рассказывала о последних сплетнях в школе, а Алиса и я внимательно слушали, давая прозвища провинившимся. Но потом я задумалась: «Ведь те с кем мы сплетничаем о других, могут сплетничать и о нас». Мои ослепшие от подхалимства глаза распахнулись, и я поняла, как глубоко ошибалась в людях. Обозвав лучших подруг сплетницами, стервами и тупыми куклами, я выбежала из столовой и канула прочь. С одной стороны я даже рада, что мы больше не общаемся. Я научилась различать людей, словно над их головами написаны значки: «Годен», «Гнилой». Но я также скучаю по ним, по нашим разговорам, по шуткам… Я осталась одна, и меня это убивает, ведь шизофрения питается моим настроением, одиночеством и страхом.

Одна секунда, за которую я оказалась на полу коридора, перед глазами прошло всего одно видение. И это было не воспоминание с детства, и не родительские лица. То, что я увидела, было странно и прекрасно одновременно. Перед глазами был Сэм Гилмор, который держал мою руку. Не успела сказать, но ладонь этого парня была холодней льда, снега и Северного Ледовитого океана. Именно поэтому по мне прошел холодок, но речь сейчас не о терморегуляции его организма. Ровно пять секунд назад я упала в обморок. И прямо сейчас нахожусь в темноте своего рассудка, которого почти лишилась. Это немного странно и необычно, вроде бы я в сознании, но не могу ничего предпринять. Очень похоже на реалистичный сон, только наяву. Хотя кто его знает: сон это или реальность? То, что ученные не могут объяснить, они оправдывают фразой: «Временные аномалии, коллеги». Ха, кого они хотят оболванить? Люди не могут прожить без каких-либо чудовищ, призраков, вампиров и другой нечисти. И я с ними согласна, ведь жизнь и так скучна до потери сознания. Кстати о потери сознания… Я чувствую, как сильные папины руки помогают мне, они хватают мое «безжизненное» тельце и несут в гостиную. Уже через пару секунд я была на мягком диване, который пахнет домашним запахом. Это может быть печенье, или парфюм, или папироса. Думаю, вы поняли меня; в каждом доме есть свой запах уюта.

– Аманда, открой глаза, дорогая! – мама судорожно гладит мою голову. Чувствуется, как её тёплые руки дрожат, а по голосу слышно, что она плачет.

Я нахожусь в сознании и одновременно вне границ разума. Словно придавило куполом, который невозможно разбить.

– Боже, Брюс, она не просыпается! Звони в скорую! – продолжает паниковать мама.

Через секунду я уже видела люстру и мамину улыбку безмерного счастья и облегчения. Ко мне подбежал папа и начал смеяться. Наверное, они думали, что больше никогда не увидят мои карие глаза, да и у меня была такая мысль.

– Как же ты нас напугала! – плача смеётся женщина, что любит меня больше всех. Они набросились на меня и крепко-крепко обняли. В этот момент понимаешь, как ты не одинок.

***

Я сижу на своей кровати и собираю небольшой чемодан вещей. После долгого раздумья я решила, что будет лучше оставить этот дом и город на два дня. Мне нечего было терять, кроме встреч с Сэмом, по которому я уже успела соскучиться. Родители поддержали меня, хоть и передумали отпускать, боясь, что у меня опять возникнут проблемы со здоровьем. Папа подвез меня и посадил на нужный автобус. Городок не далеко от нашего, время езды составит около трёх часов. Так что, к обеду я буду там. Тётин дом прекрасен: он трехэтажный, расположен на окраине города, где растянуты кукурузные поля. Это место можно назвать фермой. У женщины двое детей – девятнадцатилетний Кайл и моя ровесница Джини. Мы не виделись три года, и я не знаю о чем с ними говорить. Словно еду к малознакомым родственникам, с которыми мне доводилось видеться раз в жизни.

Спустя двадцать песен и один альбом любимой группы, я уже была у ворот большого, немного потрепанного дома, чьи стены покрашены в бежевый цвет. Меня встретила собака по кличке Робинзон и служанка Наталия. Двор был большим. На траве стояли ржавые качели и полностью заросшая мхом беседка.

– Фу, проклятье божье, пошел прочь! – ругает женщина пса, который прыгает мне на ноги.

Наконец я вошла в тёмную прихожую, которая состояла из вешалки, комода и зеркало. На испачканном паркете были разбросаны туфли и домашние тапочки. Наталия провела меня в гостиную и попросила подождать. Я кивнула и принялась разглядывать большую комнату. Как все изменилось за это время. Раньше в гостиной стояло старое фортепиано, и висели чучела, а теперь здесь расположились два кожаных дивана, большой старинный ковёр, телевизор и стол в углу, на котором стояла ваза с цветами. На секунду мне померещилось, что цветы начали двигаться, но это лишь очередная галлюцинация, к которой я успела привыкнуть.

– Аманда! – входит в комнату статная женщина. Её волосы черны, как ночь и собраны в пучок; на тете надета кофта с пуговицами и строгие брюки. Она подошла ко мне и крепко обняла. Я сразу почувствовала запах её духов, которые напоминали мне корицу.