Нора Робертс - Лицо в темноте

– А вот и фермерский дождь, как по заказу, – сообщил Лайам, умиротворенный звуками и виски. – Славный мягкий дождик.

«Фермерский дождь». Его малыш мечтал о том, чтобы стать фермером. Неужели он передал эту черту Лайама Макэвоя Даррену?

– Я не хотел, чтобы он был один. Я подумал, что он должен вернуться в Ирландию, к семье, – сказал Брайан.

– Верно. Ты все сделал правильно.

Брайан закурил сигарету, после чего подтолкнул пачку по столу к отцу. А разговаривали ли они когда-нибудь раньше, вот так, вдвоем? Если и разговаривали, то Брайан этого не помнил.

– Этого не должно было случиться, – проговорил он фразу, безостановочно крутившуюся в голове.

– На свете случается много всего, чего не должно быть. – Закурив, Лайам потянулся за стаканом. – Они поймают тех ублюдков, что сделали это, сынок. Обязательно поймают.

– Прошла уже неделя. – Хотя ему казалось, будто минул целый год. – У них по-прежнему ничего нет.

– Их поймают, – стоял на своем Лайам. – А проклятые твари будут гореть в аду. И тогда бедный малыш обретет покой.

Но сейчас Брайану не хотелось думать о мести. Ему не хотелось думать и о том, что его славный малыш обретет покой в земле. Время ушло безвозвратно, как вода в песок. И этому тоже должны быть причины.

– Почему ты ни разу не приехал к нам? – Подавшись вперед, Брайан положил руки на стол. – Я ведь посылал тебе билеты на свадьбу, на встречу Эммы и Даррена из роддома, на день рождения Эммы, на его день рождения. Господи помилуй, ты ведь ни разу не видел его живым. Почему ты не приехал?

– Управлять фермой нелегко, – ответил отец в промежутке между глотками. Лайам был из тех, кто всегда полон сожалений, которые непрестанно переходят одно в другое. – Нельзя все бросить и укатить незнамо куда, когда приспичит.

– Ни разу! – подчеркнул Брайан. Ему вдруг отчаянно захотелось узнать ответ, услышать правду. – Ты, в конце концов, мог бы отправить маму. До того, как она умерла. Ты мог бы отправить ее.

– Место женщины – рядом с мужем. – Лайам отсалютовал стаканом Брайану. – Хорошо бы тебе запомнить это, сынок.

– Ты всегда был гребаным эгоистом.

Рука Лайама, на удивление сильная, накрыла его ладонь.

– Придержи язык.

– Сегодня я не стану убегать и прятаться, папа.

И голос, и взгляд Брайана были твердыми. В них сквозило нетерпение. Пожалуй, он бы с удовольствием ввязался в драку, прямо сейчас.

Лайам медленно отнял руку и вновь взялся за стакан.

– Сегодня я не намерен бодаться с тобой. Только не в день, когда мой внук был предан земле.

– Он никогда не был твоим. Ты даже ни разу не видел его живым, – не остался в долгу Брайан. – Тебе было плевать на него, а билеты, которые я присылал, ты сдавал, чтобы купить себе виски.

– А где был ты все эти последние годы? Где ты был, когда умерла твоя мать? Мотался по миру, играя свою дурацкую музыку.

– Эта дурацкая музыка дает тебе крышу над головой.

– Па? – Прижимая к груди плюшевую собаку, в дверях остановилась Эмма, с глазами, расширенными и испуганными. Ее нижняя губа дрожала. Она услышала сердитые голоса и уловила характерный запах спиртного еще до того, как войти в комнату.

– Эмма! – Брайан нетвердой походкой подошел к ней и поднял на руки, стараясь не задеть гипсовую повязку. – Что ты здесь делаешь?

– Мне приснился плохой сон.

К ней вернулись змеи и чудища. И крик Даррена опять зазвучал у нее в ушах.

– В чужой постели заснуть нелегко. – Лайам поднялся на ноги. Движение вышло неловким, но он ласково погладил ее по голове. – Сейчас дедушка принесет тебе теплого молока.

Она шмыгнула носом, когда он взял старую помятую кастрюльку.

– Можно я посижу с тобой? – обратилась она к отцу.

– Конечно. – Он подошел к стулу и сел, усадив ее на коленях.

– Я проснулась, а тебя нигде не было.

– Я здесь, с тобой, Эмма. – Он погладил ее по голове, глядя поверх нее на своего отца. – Я всегда буду рядом.

«Вот, даже здесь, – бросилось в глаза Лу, – даже посреди такой бытовухи!» Стоя на кассе супермаркета, куда заглянул купить цельного белого хлеба, за которым его отправила Мардж, он всматривался в опубликованные в таблоиде фотографии похорон Даррена Макэвоя. Как и все остальное, имеющее отношение к Макэвоям, газета не могла не привлечь его внимание и заронить в душу толику сочувствия. У всех на глазах он пришел в заметное замешательство, покупая ее у Салли, кассирши.

В уединении собственного дома он еще сильнее ощутил себя извращенцем, подсматривающим в замочную скважину за другими. За несколько мелких монеток на сдачу он, как и тысячи других людей, купил возможность стать свидетелем неподдельного горя, написанного на лицах, получившихся, правда, изрядно размытыми на газетном фото. Но все-таки можно было разглядеть всех, и маленькую девочку с ручкой в гипсовой повязке на перевязи.

Он в очередной раз спросил себя, что же именно она видела и что запомнила. Врачи, у которых он консультировался, в один голос уверяли его, что если она и видела что-либо, то подсознательно велела себе забыть. А вспомнить… Вспомнить об этом она может завтра, через пять лет или никогда.

Заголовков, подобных этому, было много, у Лу уже целый выдвижной ящик стола был забит газетами:

«Мусор, – поморщился Лу. – Грязное чтиво». Интересно, сумел ли Пит Пейдж оградить Макэвоев от самого худшего? Собственное бессилие вызывало в нем глухое раздражение, и он опустил подбородок на скрещенные руки, не сводя взгляда со снимка.

У него не получалось мысленно личностно отстраниться от этого дела. Теперь он приносил работу домой, приносил по собственной воле и в большом количестве. Его стол, приткнувшийся в углу аккуратной гостиной Мардж, был завален папками, фотографиями и вырезками. Хотя под его началом работали грамотные ребята, он перепроверял работу каждого. Лу лично допросил каждого из того списка гостей, что ему передали. Он до последней запятой изучил отчеты экспертов-криминалистов, после чего вновь и вновь возвращался с обыском в комнату Даррена.

С момента убийства прошло уже больше двух недель, а у Лу по-прежнему ничего не было.

Для любителей они тщательно замели следы, думал он. А в том, что здесь действовали любители, он не сомневался. Профессионалы ни за что не стали бы душить ребенка, за которого можно было бы потребовать выкуп в миллион, да и попытка имитировать кражу со взломом в их исполнении не выглядела бы столь убогой.