Эрнест Хемингуэй - Иметь и не иметь. Пятая колонна (сборник)

Спустя какое-то время скрылся из виду Морро, потом отель «Насьеналь», и, наконец, в виду остался только купол Капитолия. В сравнении с тем днем, когда мы последний раз выходили рыбачить, течение было несильным и дул слабенький бриз. Я увидел пару смэков, возвращавшихся в Гавану; они шли на ост, и вот почему я понял, что течение слабое.

Я вырубил двигатель. Не жечь же топливо понапрасну. Пусть сама дрейфует. А как стемнеет, я запросто сориентируюсь по маяку Морро, ну а если нас снесет слишком далеко, по огням Кохимара, и тогда уже вдоль берега пройду на Бакуранао. По моим прикидкам, к наступлению темноты нас при таком течении отнесет как раз миль на двенадцать, к самому Бакуранао, где я увижу огни Баракоа.

Итак, я заглушил мотор и полез наверх, чтобы осмотреться. Только и видно, что два смэка на западе, идущие в порт, да белый купол Капитолия, далеко-далеко, на краю моря. Попадались кое-какие желтые пятна водорослей, над ними возились птицы, но их было немного. Я посидел на крыше рубки, глядя по сторонам, однако не увидел никакой рыбы, кроме той бурой мелочи, что копошится в водорослях. Не верьте, если кто-то возьмется уверять, будто от Гаваны до Ки-Уэста подать рукой. А у меня еще весь путь впереди.

Немного погодя я спустился в кубрик – глядь: а там Эдди.

– Гарри! Что случилось? Что случилось с мотором?

– Накрылся.

– А люки чего не задраиваешь?

– Тьфу ты, черт, – говорю.

Знаете, чего он выкинул? Он вернулся, тайком прошмыгнул на борт через люк на баке, оттуда в каюту и завалился спать. С собой прихватил пару бутылок. Заскочил в первый попавшийся бодэга [4] Бодэга (исп.) – кабачок, винный погреб. , где взял спиртного, и вернулся на лодку. Когда я запустил мотор, он было проснулся и сейчас же заснул. А когда я остановился и лодку начало мотать, он, видите ли, обеспокоился.

– Гарри, – заявляет, – я знал, что ты меня отвезешь.

– К чертям? Охотно, – говорю я. – Ты даже в судовой роли не записан. Ты у меня сейчас за борт прыгнешь.

– Старый ты шутник, Гарри. Землякам в беде друг за дружку держаться надо.

– Болтун ты, – говорю. – Да кто тебе верить возьмется, когда ты проспиртован?

– Нет, Гарри, я человек надежный. Вот испытай, тогда увидишь, до чего я надежный.

– А ну-ка дай сюда обе бутылки.

Он притащил ром, я отхлебнул из уже початой, а потом убрал бутылки в ящик возле штурвала. Смотрю на Эдди и думаю: жаль его. И жаль, что придется делать то, без чего не обойтись. Проклятье, ведь я помнил его, когда он был еще человеком.

– Так что с мотором, Гарри?

– Мотор-то в порядке.

– А что же случилось? Ты чего на меня так смотришь?

– Эх, брат, – сказал я, и мне было жаль его. – Плохи твои дела.

– Ты к чему клонишь?

– Да сам еще не уверен, – говорю. – Обмозговать надо.

Мы там еще посидели, но разговаривать с ним мне больше не хотелось. Тяжело говорить с человеком, когда ты уже знаешь. Чуть погодя я слазил вниз за помповиком и винчестером тридцатого калибра, которые всегда держал в каюте, и, не вынимая из чехлов, подвесил их под потолком рубки, где обычно мы вешаем удочки, над самым штурвалом, чтобы были под рукой. Я их держу в чехлах из овчины, вывернутой внутрь коротко стриженной шерстью, которая пропитана маслом. А по другому на борту от ржавчины не уберечься.

Разблокировал затвор помповика, передернул его несколько раз, набил до отказа и передернул еще разок, чтобы дослать в ствол. На винчестере загнал патрон в патронник и заправил весь магазин. Из-под матраса достал «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра, который остался у меня со времен службы в полиции Майами, разобрал, почистил, смазал, зарядил и повесил в кобуре себе на пояс.

– Что, черт возьми, происходит? – насторожился Эдди.

– Ничего, – говорю.

– Тогда на кой ляд весь этот арсенал?

– А я всегда беру оружие. Отпугивать птиц, если примутся клевать наживку, или стрелять по акулам. И вообще на всякий пожарный, когда ходишь между островами.

– Что случилось, черт тебя дери? – повторяет Эдди. – Что случилось?

– Ничего не случилось, – ответил я. Лодку качнуло, револьвер хлопнул меня по бедру, и я взглянул на Эдди. Пожалуй, спешить не будем, подумал я. Он мне как раз и сгодится.

– Есть одно дельце, – говорю. – В Бакуранао. Придет время, я скажу, что делать.

Загодя ничего рассказывать не хотелось, так как я знал, что он занервничает, перетрусит, и тогда от него проку не жди.

– Гарри, лучше меня ты никого не сыщешь, – говорит он. – Я самый подходящий для тебя человек. Можешь на меня положиться.

Я посмотрел на него – какой он длинный, мутноглазый, дрожащий – и отмолчался.

– Слушай, Гарри. Дай хоть глоточек, – попросил он. – А то трясучка одолела.

Дал я ему отхлебнуть, а потом мы просто сидели и ждали, когда стемнеет. Закат вышел на славу, стоял приятный легкий бриз, и когда солнце совсем закатилось, я врубил мотор и на малом ходу пошел к берегу.

Остановились уже в полной темноте, в миле от суши. С заходом солнца течение набрало силу, и я заметил, что лодку прилично сносит к берегу. К западу проглядывался маяк Морро, над Гаваной стояло мягкое зарево, а ровно напротив нас лежали Ринкон и пляж Баракоа. Я пошел против течения, пока не миновал Бакуранао, почти что выйдя к Кохимару. Вот теперь пусть дрейфует. Кругом темно, но я отлично знал, где мы находимся. Все огни у меня на борту были погашены.

– Гарри, ты чего затеял? – спрашивает Эдди. Его опять разобрал страх.

– А ты как думаешь?

– Не знаю, – отвечает. – Ты меня пугаешь.

Еще чуть-чуть, и его начнет трясти, а когда он придвинулся, я почувствовал чужое дыхание, вонючее, будто у стервятника.

– Который час?

– Сейчас посмотрю, – говорит. Сходил, вернулся и сказал, что половина десятого.

– Голодный? – спрашиваю.

– Нет, – отвечает он. – Ты же знаешь, что я так просто не могу есть. А, Гарри?

– Ладно, – говорю. – Глотни разок.

Когда он глотнул, я спросил, как ему теперь. Он сказал, что теперь ему хорошо.

– Немного погодя еще получишь, – пообещал я. – Я же знаю, что ты сдрейфишь, если тебе не дать рому, но выпивки у нас мало. Так что полегче налегай.

– Ты лучше объясни, что к чему, – сказал Эдди.

– Вот слушай, – говорю я ему в темноте. – Мы идем в Бакуранао, где возьмем на борт дюжину косоглазых. Когда придет время, встанешь к штурвалу и будешь делать, чего я скажу. Итак, берем косоглазых и запираем их в носовой каюте. Так что дуй сейчас на бак, задраишь там люк снаружи.

Он отправился на нос, и я видел его силуэт на темном фоне. Вернулся и говорит:

– Гарри, а можно мне сейчас тот глоточек?

– Нет, – отвечаю. – Я даю тебе ром только для храбрости, а не для того, чтоб развезло.

– Гарри, я надежный человек. Вот увидишь.