Игорь Беликов - Израиль: почти паломничество

Зародился бахаизм в начале XIX века в Персии (Иране), и наиболее значимыми фигурами в истории бахаизма являются Саид Али-Мохаммад, получивший известность под именем Баб («Врата»), казненный в Тебризе персидскими властями в 1850 году, и Мирза Хусейн Али, получивший известность под именем Бахаулла («Божья слава»). Усыпальница Баба находится в храме в парке на склоне горы Кармель, а Бахауллы — в садах поблизости от города Акко, к северу от Хайфы.

Интересно, что первая в мире община бахаи за пределами Ирана появилась на территории Российской империи, в Ашхабаде, в 1880-е годы. Здесь же был построен первый в мире бахайский храм, в 1908 году по проекту архитектора Волкова. Русский был первым европейским языком, на который были переведены Священные писания бахаи. Русские востоковеды и дипломаты XIX — начала XX веков были в числе первых, кто посвятил новой религии научные исследования и печатные труды. К 1917 году общины бахаи существовали в таких российских городах как, Ашхабад, Баку, Бухара, Москва, Ташкент, Тифлис. В первые годы после октябрьской революции бахайские общины продолжали свое существование и развитие. Особенно высокого уровня достигла община Ашхабада, насчитывавшая около 2000 человек. При ашхабадском храме бахаи, который был самым крупным и впечатляющим зданием города, действовали публичная библиотека, медицинская клиника, гостиница. школы и детские сады, открытые, как и храм, для всех людей независимо от вероисповедания. Но в 1930-е годы практически все последователи бахаизма отправились туда же, куда и армяне-католики, греко-католики, да и многие православные, и бахаизм исчез в СССР полностью. Не спасло его и очень лестное предсказание будущего страны, сделанное в 1930 году тогдашним духовным главой бахаи, Шоги Эффенди: «Бог предопределил для России такое значение, с которым ничто не может сравниться… Россия станет в будущем восхитительным раем… Дом Поклонения, поставленный в самом ее сердце, воссияет с ослепительной яркостью, зов Величайшего Имени станет раздаваться в ее храмах, ее церквях и других местах»… Примерно такое же будущее нам рисовало «самое передовое в мире учение» Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, правда, с местами поклонения только этим пророкам и домами политпросвещения вместо храмов. Другим пророкам в коммунистическом будущем не было места. Это предопределило судьбу последователей бахаизма в Советском Союзе. Молельный храм бахаев в Ашхабаде был снесен в 1963 году, как одно из проявлений «опиума для народа», да к тому же еще и чужеродного (сейчас бы сказали — «нетрадиционного»). Так что, как видим, и бахайский пророк, и наши марксистские пророки сильно ошиблись в своих радужных предсказаниях в отношении будущего России…

Кто знает, если бы советская власть не проявила бы такой нетерпимости, может бахайские сады, подобные тем, которые мы видим в Хайфе, были бы сейчас в Ташкенте или Ашхабаде. Ведь от этих городов куда ближе до родины Баба и бахаизма — Ирана. И сюда бы ехали десятки или даже сотни тысяч туристов, чтобы полюбоваться ими. Впрочем, помня об отношении советской власти к любой религии и ее нетерпимости к любой самостоятельной общественной организации, такое предположение — не более, чем пустая фантазия. Как видим, политическая и культурная толерантность куда важнее географии. Поэтому сегодня центр бахаизма и бахайские сады находятся в Израиле.

Начиная с 1991 года общины бахаи стали появляться в некоторых крупных городах России и стран СНГ. Всего же в мире в настоящее время насчитывается более 6 миллионов последователей бахаизма.

В Хайфе очень много музеев. Назову лишь некоторые — музей археологии, музей нелегальной иммиграции, музей науки и технологий, музей японского искусства, музей музыки. Один из музеев посвящен художнику Мане-Кацу (Иммануэлю Лазаревичу). Родился он в Кременчуге в 1894 году, и первое художественное образование получил в Киевском училище. Потом учился в Петрограде у знаменитого русского художника Мстислава Добужинского, в первые послереволюционные годы преподавал в Харьковской художественной школе. Для продолжения образования он уехал из Советской России в 1921 году во Францию, как оказалось — навсегда. Но еще до конца 1920-х годов он участвовал в художественных выставках, проводившихся на Украине. Основную часть своей жизни его домом был Париж, но в Израиль он приезжал очень часто. Городские власти Хайфы построили для него дом с мастерской на горе Кармель с видом на море, в котором сегодня расположен музей. Неудивительно, что городу художник завещал свои произведения, коллекцию редких предметов иудейской культуры и искусства и капитал в 18 млн. долл. Работы Мане-Каца представлены в крупнейших музеях мира, включая музей Метрополитен в Нью-Йорке, Национальный музей современного искусства в Париже и галерею Тейт в Лондоне, а также в частных коллекциях. Хорошо, что с большим опозданием, но мы все же вспомнили об этом художнике: в 2008–2009 годах его работы экспонировались на выставке «Американские художники из Российской империи» в Русском музее и Третьяковской галерее (в период второй мировой войны Мане-Кац жил в США).

Кто знает, как прореагировал бы Марк Шагал, если бы власти его родного города, Витебска, подарили ему здание для организации музея или постоянно действующей выставки. Ведь писал же он в «Письме родному Витебску», напечатанном в 1944 году в одной из американских газет (Шагал тогда находился в эмиграции в США): «Давно уже, мой любимый город, я тебя не видел, не слышал, не говорил с тобой, с твоим народом, не упирался в твои ограды. Как грустный странник, я только нес все годы твой образ на моих картинах, и так с тобой разговаривал, и, как в зеркале, тебя видел». Нельзя исключать, что ностальгия подтолкнула бы Шагала на то, чтобы в ответ подарить какое-то количество своих работ. И стал бы тогда Витебск не обычным областным центром, а очень привлекательным местом для большого числа туристов. Но для этого властям (не только городским) надо было обладать способностью смотреть вперед и видеть будущее…

Очень многие среди первых израильских политиков, людей искусства и культуры были выходцами из бывшей Российской империи.

Забавно, но сопровождавший нас русскоязычный гид, парень лет 28–30, рассказывая о городе, в основном говорил о промышленности, различных ее отраслях, и почему-то особенно детально — о нефтеперерабатывающем заводе. Уехал он из Советского Союза с родителями совсем маленьким мальчиком. Значит, не мог слышать советских гидов, которые во время экскурсий по советским городам основной упор обычно делали не на памятники истории и культуры, а на «гиганты индустрии». Откуда у него такой «производственный» уклон в таком живописнейшем городе? Генетическая память?