Юрий Винничук - Кнайпы Львова

«Это не для вас, — сказал спокойно, — я вас в другой раз возьму на хороший ужин в другой ресторан».

Шавьяк только расспросил у него, сознательно ли он здесь находится, или задумывает написать какую-то сенсационную историю. Горлис-Горский улыбнулся: «Возможно, но не сейчас». Не знаю, что с ним произошло, потому что после войны мы ничего не слышали о Юрии Горлис-Горском. Он мог написать интересные воспоминания о том времени».

Остап Тарнавский не знал, что в 1946 г. Горлис-Горского убили в лагере беженцев спровоцированные чекистами наши же украинцы.

Чуть дальше по Клепаровской находилось еще несколько кабаков, о которых нам сообщает газетная хроника.

14 ноября 1930 г. Жертвой любителей выпить и неплохо закусить стал нынче ночью ресторатор Филипп Анер, владелец популярного локаля при Клепаровской, 21. Из локаля украдены 15 бутылок водки, 10 банок сардинок и 500 штук папирос разного сорта. Общая стоимость украденного — 120 злотых. Интересно, что благородные воры не взяли ни вещей владельца, ни наличных денег из кассы. 13 пустых бутылок, несколько пустых коробок из-под сардин и много окурков найдено утром недалеко от ограбленного локаля — в кустах на Горе Страчення.

Под № 25 был популярный кабак Бернанского, где прошла легендарная свадьба Маньки Прыщ, очень ловкой воровки, которая удивляла всех своим мастерством.

В начале столетия Замарстынов был вторым крупнейшим после Лычакова кабацким участком, который выглядел так, как можно воссоздать по воспоминаниям Степана Шухевича.

«По обе стороны улицы тянулись шинки, называемые ресторанами, с большими заездными дворами, среди которых стояли срубленные колодцы с «журавлями» и корытами для поения лошадей, потому что здесь люди оставляли свои повозки с лошадьми, а сами шли пешком в город, чтобы не оплачивать на рогатке «копытковый», то есть оплаты за использование мостовой. И хотя была это пятница, но во Львов ехало множество телег, спешило множество пешеходов с молочными бидонами в руках и с узлами на плечах, а еврейские покупатели подходили к телегам, спрашивая, нет ли чего на продажу; а продать можно было здесь все и каждую минуту. Поэтому мой отец тогда выразился: «Львов — будто прожорливый змей, проглотит все, что кто сюда привезет». А дядя добавил: «Еще и хорошо заплатит».

Мы заехали на заезжий двор передрогаткового коршмара Леона Роттера, который был для наших мещан центральней всяких возможных информаций и как будто мужем доверья. На его слово можно было полагаться, потому что и он с наших мещан жил и до имения доходил. Кучер остался с лошадьми на подворье, а мы, поздоровавшись с вездесущим Леоном, поспешили пешком в город. Перед самой рогаткой, выглядевшей как большие ворота из железных коробок и двумя железными калитками — для пешеходов, протянулась по левому боку на широкой территории фабрика водок Бачевского, дед которого имел на том месте когда-то корчму».

Славились на Замарстынове шинки Бернарда Печника (ул. Замарстыновская, 50), Юнгмановой (ул. Замарстыновская, 4), Бернарда Келля (ул. Соняшная, 29), Каца (ул. Соняшная, 25). А еще кабак Фляйшмана — в воскресенье целые толпы шли на Замарстынов на раки в эту ресторацию под открытым небом.

Рассказывали, что в одном из еврейских кабаков на ул. Соняшной сидели себе за столиком два адвоката и обсуждали процесс, в котором принимали участие, но на каком-то пункте не могли прийти к согласию, и, зная обычай львовских кнайп держать у себя журналы и даже книги, позвали официанта:

— Прошу нам подать уголовный кодекс.

Через несколько минут официант вернулся, низко поклонился и шепнул в ухо:

— Прошу пана меценаса, уголовного кодекса не имеем, но хозяин говорил, что паны сегодня не должны платить за обед.

Но наибольшую славу имела корчма Кижика, о которой существовала отдельная баллада.

По дороге на Погулянку прохожие заходили в сад Маколёндры на Рурах. Считается, что древнейшими кабаками были именно локали на Погулянке, известной своими рощицами, зелеными лугами и прудами, которые еще помнят времена австрийского парка Венглинского. В начале прошлого века адвокат Венглинский построил здесь виллу, где проходили бурные забавы и гулянья, от которых и пошло название окрестности.

Когда в 1821 г. от адвоката Францишка Венглинского выкупил Погулянку ресторатор Ян Дистль, то заложил в дворце пивную и общественный парк, пустил на пруд флотилию челноков, оставив лесок для гуляющих. Публика, а это были преимущественно австрийцы и чехи, охотно каталась на лодках, попивая вино и пиво.

С 1848 г. Погулянка стала собственностью семьи Кляйн. Новый владелец поднял древние строения на холме и в долине, а на месте высушенного пруда поставил дом и перед самым лесом пивоварню. Благодаря этому Погулянка стала намного привлекательнее. Появился также большой ресторан с просторной террасой, на которой собиралась еженедельно толпа отдыхающих. Сходились разные люди, а после захода солнца за столиками рассаживалась шумная братия. Пиво Кляйна длительное время занимало первое место. Здесь было дешево и вкусно. Еженедельно толпы горожан приходили сюда на пиво. Гуляющие рассаживались за столиками на улице и заказывали преимущественно сельский полдник — пироги со сметаной, редьку, цыплят, а с 1853 г. наведывались на мороженое в летний павильон кондитерской Майсона.

Ресторан около старой, уже не действующей пивоварни открыт был еще в начале XX века. После Первой мировой большая терраса этого локаля была полна только по воскресеньям. Сюда охотно наведывалась молодежь, студенты, гимназические ученики, в частности старшие ученики украинской Академической гимназии, где они даже имели свою отдельную комнату. Как вспоминает С. Шах, приходили сюда не только на пиво, потому что «во время таких встреч обсуждались и решались не раз важные организационные дела из области школьной политики».

Львовское акционерное общество пивоваров выкупило у Кляйна пивоварню, но только для того, чтобы закрыть ее, оставив только ресторацию.

24 января 1917 г. Полиция выслеживает лиц, профессионально осуществляющих торговлю заграничными монетами, а именно — рублями и немецкими марками. Сегодня около полудня проведена облава в районе кофеен, которые являются гнездами спекулянтов. Полиция изъяла несколько тысяч рублей и марок, привлечены к ответственности лица, причастные к запрещенной торговле.

17 августа 1917 г. Основные точки валютчиков — кофейни в гостиницах «Нью-Йорк» и «Гутман».