Роберт Пири - По большому льду. Северный полюс

Выбросив все ненужное, мы уменьшили сани с тремя полозьями до их первоначального размера. Были осмотрены и восстановлены, где это необходимо, все скрепления саней, тщательно исследованы и приведены в порядок упряжь и лыжи, залатаны прорехи в нашей одежде. Обувь наша износилась до такой степени, что нужно было серьезно позаботиться, чтобы хоть как-то приспособить ее к дальнейшей службе. Закончив все приготовления, я взобрался на вершину морены, чтобы еще раз взглянуть на дикую северную страну подо мною. В противоположном направлении лежал наш путь через замерзшую Сахару, почти вдвое длиннее, чем путь Нансена через Гренландию, проделанный им со свежими силами.

Неистовые и продолжительные штормы, характерные для горных областей ледяного покрова, могли сделать нас пленниками этого места на многие дни. Нас могли задержать болезни, могло случиться несчастье. Меня просто измучили эти и подобные им дурные предчувствия. Однако осознание собственных физических возможностей вкупе с обаянием летнего солнечного света сделали свое благое дело – все сомнения улетучились. Я безгранично верил в свои способности и в наше снаряжение. Если падут собаки, то у нас были великолепные лыжи, и на них, я был в этом уверен, мы могли проходить по 50 миль ежедневно в течение трех и даже четырех дней.

Кроме того, этот яркий солнечный свет говорил о жизни, а не о смерти. Разве сама великая снежная Сахара, несмотря на ярость ее гнева, временами пустынная, полная невообразимых ужасов для бедных туземцев и незнакомых с ней, не была нашим другом? Разве мы не путешествовали по ней сутками напролет? Разве мы не спали уже много ночей на ее груди? Разве мы не находили убежища на ее сверкающей поверхности? Мы покорили ее, как покорили собак, тащивших наши сани, и подобно им она была нашим другом.

Наконец, все было готово. Накануне, 7 июля, при ярком солнечном свете, мы повернулись спиной к земле и начали подниматься по склону на лед. Чтобы обойти расщелины и бассейны ледников, доставившие нам множество неприятностей во время путешествия сюда, я намеревался на обратном пути держаться больше к востоку и югу.

Две первые мили от лагеря на морене представляли собой крутой подъем, и мы были вынуждены впрячься и помогать нашим собакам. Я не удивился, что в первый день было пройдено только 10 миль, так как мы поднялись на 1000 футов. Дорога была прекрасной. Сани без проблем скользили по твердой зернистой ледяной корке, легко было идти и нам с Аструпом. Сняв снегоступы, мы шли в унтах. Остановившись на ночлег, мы ужасно хотели спать, но были еще в состоянии насладиться обедом. Пеммикан, гороховый суп с кусочками мяса мускусного быка, молоко, чай и бисквиты – все это казалось вкуснее, чем обычно.

9 июля мы поднимались вверх на 1300 футов на протяжении 21,5 миль. Ровная снежная поверхность простиралась перед нами. И день и дорога были прекрасны. Во время ночлега я подумал, что уже вывел благополучно свое судно из гавани и, преодолев, наконец, все скалы и мели, не видел больше земли, а только глубокую воду вокруг себя. Мы взбирались на покрытое облаками плато континентального водораздела; восхождение на туманные замерзшие высоты было приятным и легким. Поверхность льда, покатая к северу, имела также ощутимый уклон к востоку. Все заструги были направлены на восток, и ветер, постоянно дувший с запада, спускался вниз по склону.

В три часа ветер утих, и мы сняли свои меховые куртки. Во все время пути солнце находилось сзади, и мы радовались тому, что к концу перехода наши глаза остались вполне здоровыми. На ночлег мы остановились в 7 часов утра, почти на полмили выше лагеря на морене. Солнце светило так сильно, что, лежа в палатке, я проснулся в полдень, обливаясь потом. Я был очень доволен тем, как хорошо чувствовали себя наши собаки после обильной мясной трапезы. У меня было теперь восемь хорошо упитанных помощников. Почти всю дорогу мы шли без снегоступов и надели их только к концу пути.

10 июля мы поднялись почти на 1000 футов выше, пройдя немногим более двадцати миль. Очевидно, склоны континентального водораздела расходились как на север, так и на юг, и нам еще предстояло до него добраться. Этот день для меня выдался нелегким; причиной упадка сил, как физических, так и моральных, на мой взгляд, стал утренний кофе за завтраком. Под этой датой в моем дневнике есть запись, что мы с удовольствием выпили кофе.

Весь день я шел на лыжах. Поверхность снега была довольно твердой и выдерживала сани и собак, и, что самое главное, не было метели. Одна из наших собак, черная Паникпа, сняла намордник, перегрызла упряжь и добралась до мяса мускусного быка. Своевременный лай других собак привлек меня, и она успела съесть не больше полуфунта. Прежде чем ее привязать, ей устроили серьезную взбучку. Паникпу я прозвал «милым мальчишкой», из-за смешного выражения морды, с которым она всегда сидела в ожидании своей порции пеммикана.

11 июля мы поднялись еще на 600 футов и прошли двадцать миль. Мы приближались к облачному поясу и находились теперь на высоте 7300 футов над уровнем моря. В первую половину дня воздух был свеж и приятен, но затем погода испортилась, и мы оставались два дня на месте, спрятавшись от жестокого шторма в снежную нору

На полпути упал от истощения и не смог больше тащить сани Поллукс, одна из собак, купленных у Ангодоблао. Путешествие по земле было, очевидно, непосильным для него. Мы привязали его позади саней, и он еще некоторое время бежал, но затем снова упал. Его положили на сани и привезли в лагерь, где он был убит; его мясо пополнило запасы собачьего провианта. Барометр показывал приближение шторма. В последние несколько часов нашего пути мы попали в полосу замерзшего тумана; он действовал на глаза еще хуже, чем самый яркий солнечный свет. Едва мы успели построить убежище из снега, как над нами разразилась буря во всей своей ярости.

Мы оказались в заточении на внутреннем льду, на 2000 футов выше вершины горы Вашингтона. В течение двух суток, до трех часов утра 14 июля, буря завывала беспрерывно и с неукротимым бешенством неслась вниз по склону к восточному берегу. Мы сделали углубление в 2 фута высотой, 3 фута шириной и 7 футов длиной и до половины длины накрыли его парусиной. В этом тихом убежище мы провели 60 часов и чувствовали себя вполне комфортно Нам было тепло, и, несмотря на то, что над нами нанесло сугроб, мы могли, по желанию, менять свое положение.

За все это время я только один раз выходил из нашего занесенного снегом приюта. Большую часть времени мы спали. Не имея возможности идти дальше, мы пользовались случаем, чтобы хорошо отдохнуть в преддверии нового и более интенсивного напряжения сил. Если бы кто-то увидел наш лагерь, то мог бы подумать, что нас закопали живьем. Сани, люди, собаки были невидны, и только небольшие снежные холмы указывали на то место, где они находились. Ни одного звука не доносилось от собак; были слышны только рев бури и шум снега, несшегося над нами вниз по склону к восточному берегу.