Роберт Фалкон Скотт - Дневники полярного капитана

По мере того как приближаешься к берегу, снежная скатерть, составляющая первый план картины, больше и больше закрывает вид на пики, уходящие вглубь земли, и даже со значительного расстояния невозможно получить хороший вид на внутренние долины. Осмотреть эти долины с вершины ледяной шапки составляет одну из задач, поставленных перед западной партией.

Я никогда до сих пор не представлял себе, чтобы весеннюю экскурсию можно было совершить так приятно.

24 числа, после полудня, мы собрались в обратный путь и, пройдя почти 11 миль, остановились на ночевку с внутренней стороны приплывшего куска Ледникового языка. 25 числа мы направились по прямой линии домой и на ночь остановились уже довольно далеко от берега. Боуэрс мерил углы с нашего полуденного привала, а я снял фотографическую панораму, сильно передержанную.

26 числа мы прошли всего 2 1/2 мили, когда на нас нагрянула свирепая метель. Мы пошли ей навстречу. В первый еще раз я пошел в самую гущу валившего с неба снега; это вполне возможно, но движение очень замедляется от сопротивления ветра. Пройдя еще две мили, мы решили сделать привал. Долго не удавалось поставить палатку, однако, справились и, внутри ее усердно работая метлой, очистили все от снега.

Благодаря заботливости и усиленной топке мы сравнительно мало снега набрали на вещах; опыт везде приносит пользу. Метель продолжалась все 27 число, а 28 оказалось самым тяжелым днем из всех. Ветер дул в лицо, режущий, морозный; но хотя он постепенно усиливался, мы упорно шли вперед, только время от времени останавливаясь, чтобы обернуться и дать нашим обмороженным лицам отойти. Только около 2 часов удалось найти подходящее место для полуденного привала под защитой ледяной гряды. От длительного, утомительного перехода сильно пострадал Симпсон: все лицо его было обморожено и теперь еще в пузырях. Снег понесло, пока мы сидели в палатке, и только в 3 часа перестало, так что мы могли снова двинуться, хотя ветер нисколько не утих. Тут я над южным хребтом Эребуса увидел зловещее, мутное небо, сулившее новую метель.

В надежде, что она обойдет нас, я пошел дальше, как вдруг Неприступный остров исчез с наших глаз. Тогда мы кинулись искать места для привала, но метель уже со всей силой нас настигла. Снег так несло и крутило, что не было возможности поставить внутреннюю палатку. На то, чтобы внешнюю поставить, потребовалось много времени, но, наконец, удалось – спасибо Эвансу и Боуэрсу. Пришлось рисковать обмороженными пальцами, и изо всех сил цепляться за палатку, дюйм за дюймом укрепляя ее; и это еще было не особенно медленно, если принять во внимание все условия. Напились какао и стали ждать. В 9 часов вечера снег перестало крутить, но мы были до того занесены им, что решили идти дальше, несмотря на ветер.

Мы пришли домой в 1 час 15 минут пополуночи, до нельзя изнуренные. Ветер не унимался ни на мгновение; температура держалась около –16° [–27 °С], и я не запомню более тяжелого перехода, чем пройденные нами в последний день 21 миля.

За исключением последних дней, мы совершили эту экскурсию так приятно, как я не считал возможным в весеннее время. Температура у самого ледника Феррара была –40° [–40 °С], а затем колебалась между –15° [–26 °С] и –40° [–40 °С]. Конечно, это выше, нежели можно ожидать на Барьере, но сама по себе и такая температура еще не обещает большой приятности. Улучшением условий мы обязаны своей большей опытности. Мы употребляли на треть больше топлива, чем летом; благодаря этому и двойной палатке мы после завтрака и ужина пользовались часом досуга и отдыха, во время которого мы сушили носки и пр. и не спеша снова надевали их. Мы меняли обувь немедленно после того, как разбивался лагерь, и таким образом ноги у нас были в тепле всю ночь. Спальные мешки мы почти все время возили на санях открытыми. Хотя от солнца пока, по-видимому, немного тепла, однако я такого мнения, что это полезно даже в самый большой мороз; наши мешки из-за этого, несомненно, содержались гораздо более свободными от сырости, чем если бы они днем оставались скатанными. Внутренняя палатка, правда, набирает довольно много льда, но я не вижу, как бы можно было этому помочь.

Эта экскурсия дает мне возможность посоветовать геологической партии, каким путем лучше им идти к Гранитной гавани, а именно: вдоль берега, где лед по большей части защищен цепью береговых ледяных гор, предохраняющих его от всякого давления. Вне этих гор, иногда достигая до мысов, есть немало свежего, выдавленного льда, вместе с остатками старого, вскрывшегося плавучего льда. Ходить тут нелегко, как мы убедились на обратном пути. За этим поясом мы проходили неправильными местами, где лед, замерзнув позднее, в разное время, сильно скручен. Все это указывает на общую склонность льда собираться и сплачиваться вдоль берега.

Цели нашей краткой экскурсии были удовлетворительно достигнуты, но самое большое удовольствие доставляет мне сознание, что у меня есть такие люди, как Боуэрс и Э. Эванс, для экспедиции на юг. Не думаю, чтобы в такие экспедиции когда-либо ходили люди более закаленные или более опытные в санном деле. Маленький Боуэрс – прямо диво. Я только тут понял, чем он себя показал на мысе Крозье, где они испытали гораздо большие невзгоды.

Несмотря на то что мы так поздно вернулись, все спозаранку были на ногах, и я сразу узнал все новости. Лейтенант Эванс, Гран и Форд возвратились из Углового лагеря на другой день после нашего ухода. Они отсутствовали шесть ночей, из коих четыре провели на Барьере в очень тяжелых условиях; одну ночь они испытали температуру в –58° [–50 °С].

Меня порадовало известие, что в Угловом лагере все сохранно; уцелели даже остатки снежных валов, воздвигнутых нами для защиты лошадей. Это устраняет всякие опасения относительно возможности найти Однотонный лагерь, где оставлена одна тонна всяких припасов.

У Форда сильно отморожена рука. Это досадно, потому что указывает на беспечность с его стороны; к тому же весьма возможно, что пропадет кончик одного пальца; если же это случится, или если рука будет заживать медленно, Форду нельзя будет участвовать в западной партии, а у меня некем заменить его.

У лейтенанта Эванса и Грана цветущий вид.

У лошадей вид тоже хороший, и про них сообщают, что все очень резвы.

Среда, 3 октября.

Несколько дней отвратительной погоды. В пятницу (день после нашего возвращения) была чудная погода как в декабре, и неопытный приезжий мог бы удивиться, чего мы медлим, не отправляемся на юг? На этот вопрос ответила суббота: дул холодный ветер; в воскресенье – хуже; густой снег с вьюгой, и так до понедельника, и весь понедельник. Против дома нанесены такие сугробы, как никогда; за каждой грудой ящиков – огромные кучи снега; на всех тропинках лежит фут снега; но на скалах его мало, вероятно, вследствие того, что уже сильно тает. Уилсон говорит, что первые признаки оттепели были замечены им 17 сентября.