Андрей Бородин - АКОНИТ 2018. Цикл 1, Оборот 2

Он почти не осознавал, как схватил её за горло, как душил её беспощадными пальцами. Всё это было совершенно чуждо его природе; и потому, когда Эдгар наконец понял, что делает, он отпустил горло девушки и оттолкнул её от себя. Всё, что он видел в тот момент — это её испуганное лицо, её шея с отчётливо различимыми следами его пальцев. Лицо было белым, словно привидение в сумерках и ужасающе отчётливым во всех мельчайших подробностях. Он забыл, что они стояли на самом краю крутого берега, что именно в этом месте река очень глубока. Всё это он вспомнил, лишь когда до его слуха донёсся всплеск, сопровождавший её падение. И тут он с неистовым чувством ужаса вспомнил, что ни он, ни Элиза не умеют плавать.

Видимо, она потеряла сознание, ударившись о воду, поскольку сразу же скрылась в глубине и больше не появлялась на поверхности.

Вся эта картина осталась в памяти Силена совершенно туманной и сумбурной, кроме того последнего взгляда в её лицо на берегу. Он практически не помнил своего бегства из Калифорнии. Память вернулась к нему лишь тогда, когда на следующее утро, уже в соседнем штате, в его руки попала газета, в которой, под фотографиями Элизы и его самого, красовалась сенсационная статья с предполагаемыми обстоятельствами жуткого преступления. Страх, порождённый в нём текстом этой статьи, между строк которой, казалось, на него смотрели обвиняющие глаза огромного множества людей, навеки заклеймил его разум. С тех пор он всякий раз каким-то чудом избегал ареста. Как и большинству преступников, ему казалось, что весь мир занят только им одним и его преступлением. Он даже не представлял, что мир, поглощённый множеством других проблем и интересов, уже давно забыл о его существовании.

Эдгар был ошеломлён тем, какие последствия повлекло за собой произошедшее, разрывом, безвозвратно отделившим от него всю его прошлую жизнь со всеми теми, кого он знал ранее. Его процветающий бизнес, респектабельность, которой он добился в обществе, жена и двое детей — всё это было утеряно в ходе бегства от последствий того, что, как он вскоре убедил себя, было лишь несчастным случаем со смертельным исходом. Мысль о себе, как о беглеце от правосудия, грубом убийце в глазах всего мира, была чудной и совершенно помрачающей рассудок. Тем не менее, у него хватило ума, чтобы достаточно прилично замаскироваться и запутать следы, по которым, несомненно, уже шла полиция. Он купил с рук поношенную одежду, какую обычно носят простые работяги, а от своего опрятного, сшитого на заказ костюма избавился, оставив его ночью под грудой старых досок и опилок. Он отпустил бороду и купил себе очки в массивной роговой оправе. Эти простые меры преобразили его из зажиточного риэлтора в ничем не примечательного безработного плотника. Стараясь не выставлять напоказ свою скрытность, свой страх быть обнаруженным и пойманным, он напустил на себя суровый и грубый вид, замечательно подходивший к роли рабочего, раздражённого безработицей.

Недостатка в деньгах Силен не испытывал. Даже после довольно продолжительного периода относительной безопасности, ослабившей его страх быть задержанным, он не осмеливался подолгу задерживаться на одном месте. Странное болезненное беспокойство вынуждало его продолжать своё бегство. И на каждом новом месте, как ему казалось, всякий раз оказывалась река, чьи берега были заключены в объятья ив, которые напоминали о его поступке; и всегда появлялись женщины, напоминавшие ему Элизу. Один лишь взгляд на бегущий поток или на девушку, поразительно похожую хотя бы одной чертой лица или деталью одежды на Элизу — и он уже спешил к ближайшей железнодорожной станции. Он старался не думать об Элизе, иногда это даже удавалось; но любое случайное сходство неизменно оказывалось чрезмерным для его нервов. Окаянная частота, с которой ему встречались подобные сходства, сделалась одной из главных его забот. Он не мог расценивать её, как часть естественного порядка вещей.

Часто, с призрачной внезапностью и неуместностью, перед его взором представала Элиза — такой, какой она запомнилась ему в тот последний миг, когда её лицо мелькнуло в сумерках, с противоестественной бледностью и отчётливостью. И даже когда ему казалось, что он, наконец, позабыл её, на задворках сознания всё ещё присутствовало какое-то навязчивое беспокойство. Вместе с тем он почти физически ощущал, что не одинок, что нечто незримое сопровождает его всюду, куда бы он ни пошёл. Но поначалу он не связывал эти ощущения с Элизой, как не связывал с ней и самые первые свои зрительные галлюцинации, от которых в конечном итоге и пострадал.

Силен прекрасно осознавал свою возрастающую нервозность, и предпринимал отчаянные попытки совладать с ней. Вернее сказать, он понимал, что рано или поздно, это состояние приведёт его к безумию. Он пытался с помощью самовнушения прогнать иррациональные страхи и ощущения, преследовавшие его в скитаниях. Ему даже казалось, что он преуспевает в этом, что его одержимость навязчивыми идеями становится всё слабее.

Затем, одновременно с этим, он начал замечать, что с его глазами начало происходить что-то странное. Его беспокоил небольшой, расплывчатый образ, на самом краю поля зрения — образ, который он не мог ни уловить, ни определить, и который следовал за ним повсюду, оставаясь всё время в одном и том же положении. И даже когда он лежал без сна с открытыми глазами в темноте, этот образ продолжал оставаться видимым, как если бы он обладал бледным свечением. Силену пришло в голову, что очки, которые он носил, вредят его глазам, и он немедленно отказался от них; однако необъяснимый размытый образ никуда не исчез. По какой-то причине, помимо естественного страха перед заболеванием глаз, это его жутко тревожило. Но сейчас он уже не столь часто вспоминал об Элизе, да и страх перед реками и женщинами теперь был не столь выраженным.

В один из вечеров, в незнакомом городе, далеко от покинутого им штата, Силен вполне сознательно отправился на прогулку вдоль берега обрамлённой деревьями реки. Он хотел обрести внутренний покой, хотел ощутить в себе власть над терзавшими его ужасами прошлого.

Когда он приблизился к воде, вокруг ещё стояли сумерки, чей обманчивый полусвет столь иллюзорно изменяет очертания и пропорции вещей. Внезапно Силен осознал, что странное пятно переместилось с периферии его поля зрения, и теперь находится прямо перед ним. Оно больше не было размытым — теперь оно обрело очертания человеческого лица в уменьшенной перспективе, как если бы находилось на каком-то неопределённом расстоянии от него. Однако каждая деталь этого лица была видна с противоестественной ясностью, и само оно было очерчено бледным мерцанием, резко контрастировавшим с тёмными водами реки. Это было лицо Элизы, в точности такое, каким Эдгар Силен видел его в последний раз…