Омар Суфи - Власть и страсть

— М-да, сложная ситуация…

— Знаю, вы сейчас с французами союзники. А здесь мы уже виноваты, а вернее, клика Бюлова и Эйленбурга. Здесь все действительно друг друга ненавидят… Или иногда любят друг друга странным образом, — многозначительно заключил Хольштейн.

Артур вскинул брови и сказал:

— Ты знаешь, а я специально приехал сюда из-за Эйленбурга?

— Интересно…

Артур встал и прошел к своему портфелю, откуда вытащил конверт с фотографиями, а потом передал его Хольштейну.

— Глядеть на все это людям… таким, как я с тобой, приличным и честным — неприятно.

Хольштейн стал внимательно разглядывать фотографии. Он был серьезным, но когда закончил, слегка улыбнулся:

— Стыдно мне перед тобой… Стыдно за Германию!

— Ну… теперь, боюсь, эта инфекция распространится дальше… У нас, помнишь, были страсти по Оскару Уайльду. Это все еще тогда начиналось. Так что Германия здесь не первая… — Артур хотел как-то смягчить ситуацию. Ему надо было показать, что судьба Германии его волнует так же, как и судьба Британии. — Что говорить, страна Вагнера…

— Спасибо, Артур. Ты удивишься, но слухи в Берлине про предпочтения Эйленбурга и выходки Мольтке циркулируются уже некоторое время.

— То есть, это для тебя не новость?

— Нет, конечно. Более того, я собрал определенный материал. Этот Мольтке — адъютант самого императора и командир Берлина — столицы нашей империи!!! Представляешь себе, что его избивала жена, правда, уже теперь бывшая?!

— Господи! Это похуже этих фотографий, — вполне естественно возмутился Артур Барроуз.

Тут Хольштейн начал ехидно смеяться.

— Хи-хи! Женщина бьет генерала — ты можешь это представить?!

— М-да…

— Она атаковала его ради… хи-хи… в отчаянии от отсутствия должного… ха-ха… мужского внимания, — вдруг Хольштейн сделался серьезным и сказал: — У нас есть письмо от его бывшей жены. Я собираю материал уже определенное время. Я могу воспользоваться этими снимками?

— Да, конечно. А я думал, что удивлю тебя. Кстати, у меня есть знакомый журналист, кто интересуется подобными вещами…

— Кто?

— Адольф Бранд…

— Гм, откуда ты его знаешь? Ты читал его мерзкое издание?

Артур никогда не встречался с Адольфом Брандом и понял, что выбросил эту информацию неудачно и чересчур быстро. Поэтому он решил быть откровенным — до определенной степени, конечно.

— Я должен признаться, что я приехал в Берлин с целью… ну, ты знаешь, меня беспокоит ухудшение отношений между нашими странами. Наше посольство сообщало кое-какие сведения о ситуации в правительстве Бюлова, при дворе кайзера. И тут мне попалась информация об Эйленбурге… совершенно случайно. Мы попросили одного английского, а вернее, австралийского журналиста покопаться в этом деле. Он проживает уже определенное время в Европе. Тип неприятный, копающийся в грязном белье, но иногда такие вещи бывают полезны… ну, я вообще-то все это не люблю… но понимаешь…

— Все понятно. Это он тебе сказал про Адольфа Бранда?

— Да, он сказал… не подумай, что я хотел шантажировать…

— Ладно… давай отбросим определенные условности. Здесь мы с тобой читаем одну и ту же книгу…

— Ну, я все же подумал, что предоставлю эти материалы тебе. Я купил их у того австралийского журналиста. Подумал, если ты считаешь, что этому делу не стоит давать хода, то тебе видней. Поверь мне, репутация Германии для меня тоже важна… Я так люблю Вагнера… опера «Лоэнгрин»…

— Народ должен знать, кто претендует на управление страной. Эйленбург, Мольтке — это ничтожные содомиты… Кстати, у меня есть еще оружие — другой журналист. Так что будем действовать на различных фронтах.

Вена

Вернувшись из Берлина в Вену, Али чувствовал себе удрученным тем, что не смог завоевать доверие среди российских социал-демократов. На намечающийся съезд партии РСДРП в Лондоне он попасть не смог. Уже в Вене Али составил сообщение для Эмиля Рума с предложением, полученным от Парвуса, и стал ждать удобного случая отправить его в Париж. Однако через некоторое время Али получил тревожную новость из Парижа — Эмиль Рум арестован. Об этом ему сообщил Ян Копечек, который и осуществлял зачастую роль связного. Далее он сообщил, что есть приказ продолжить обычную профессионально-трудовую деятельность до получения последующих распоряжений.

Али попытался узнать из газет, что пишут об аресте. Но, странным образом, в них не было ни строчке об Эмиле. Он даже попытался через друзей в Париже узнать новости из французских газет, но и там ничего не писали об этом деле.

Через некоторое время Копечек получил дополнительную информацию из Парижа. После происшествия в Нанте Эмиль Рум оказался под колпаком французской полиции. Он стали следить за ним, несколько раз вызывали на допрос, но никакими прямыми уликами причастности Эмиля Рума к событиям в Нанте не располагали.

Все изменилось после того, как французское правительство, по мере осложнения международной ситуации, в частности, франко-немецких отношений, всерьез занялось происшествием в Нанте и решило усилить контрразведывательную деятельность. В этой связи было восстановлено известное Второе бюро Министерства обороны, созданное еще в девятнадцатом веке, но в период дела Дрейфуса функции контрразведки были переданы в Министерство внутренних дел. Теперь новый премьер-министр Жорж Клемансо решил вновь воссоздать его. Дело с немецким дирижаблем в Нанте после долгих обсуждений было решено передать Второму бюро, глава которого Шарль Дюпон без излишних проволочек и колебаний приказал арестовать всех, кто подозревался или имел хоть малейшее отношение к происшествию в Нанте. Таким образом, Эмиль Рум оказался за решеткой.

— Зачем надо было устраивать это шоу в Нанте? — спросил Али у Яна Копечека. — Из-за этого Эмиль угодил за решетку. Или у него есть какой-то план?

— За нами следили жандармы. Они, правда, искали Жоржа Лемера, но вышли на наш центр в Нанте. И тут этот безумный Кристофер Ллойд решил устроить шоу. Насколько знаю, Эмиль Рум не был сторонником этой выходки.

— Я уж не рад, что мы связались с этим американцем.

— Инженер он гениальный!

— Здесь нужен холодный разум, а не детские игры. Ллойд чересчур увлечен фантазиями. Не удивлюсь, если Ллойда тоже отыщут и арестуют.

— Не волнуйся. Его мы переправили на остров Мен. Там он вдали и в уединении.

— Что будет теперь со всеми нами?

— Мы продолжаем работу. Я думаю, что Эмиля отпустят. Как мне сказали, он себя чувствует уверенно. Улик нет.

— Забыл дело Дрейфуса? У французов вновь началась шпионская паранойя. Они могут осудить и без веских оснований, если дело касается Германии.

— Мы продолжим наше дело. По крайней мере, пока я не увижу Чехию, свободную от австрийцев, я не прекращу свою деятельность.